Момент перелома - Александр Михайловский

Единственное, что меня смущает во всех наших раскладах, так это то, что из-за нашей специальной начинки нас не пускают в море – пугать до икоты японских самураев и добропорядочных джентльменов. Вон, тот же «Кузбасс» торчит в Корейском проливе уже три недели, держит на цепи японского адмирала Камимуру с четырьмя его броненосными крейсерами. И хоть срок автономности у него до девяноста дней, но пока его героический экипаж – единственный не топтал своими ногами местную твердую землю. Вообще-то я слышал, что торчать им в том проливе то ли до морковкина заговенья, то ли до того момента, пока адмирал Макаров не получит возможность вывести в поход все семь своих броненосцев и устроить из крейсеров Камимуры мишени в соревновании по состязательной стрельбе. Ну а дальше флота у Японии не осталось от слова совсем; и наши, додушив Корейскую группировку, смогут приступать к десантам на территории самой Японии, которую требуется, как минимум, полностью обкорнать под ноль, а как максимум подвернуть полной оккупации и дальнейшей аннексии. Но это я так, рассуждаю в предположительном ключе, а чего там решит Николай, Бог его знает.

Итак, шли дни, мы сидели на Эллиотах и под своей маскировкой медленно покрывались плесенью и мхом, как вдруг меня вызвал к себе товарищ Одинцов. В общем-то, это не тот человек, чьим вызовом и даже приглашением можно пренебречь, поэтому я задержался только для того, чтобы сменить робу на повседневный мундир. Правильно – вы же не ходите в гости к соседу в домашней пижаме.

Павел Павлович встретил меня довольно любезно, но после нескольких дежурных фраз о морально-психологическом состоянии экипажа сразу перешел к делу.

– Значит так, Степан Александрович, – сказал он мне, – завтра утром к нам приезжает Ревизор, он же Сандро, он же ВКАМ, он же Великий князь Александр Михайлович, действующий в роли личного представителя своего лучшего друга императора Николая. Так сказать, мой полный коллега. Вместе с ним едут еще двое лиц, которым Николай верит так же, как себе – и это его младшие брат и сестра Михаил и Ольга. Думаю, что ваше полупартизанское положение подходит к концу. Полномочия у ВКАМа просто громадные – как раз хватит, чтобы оприходовать ваш чемодан без ручки. Сам ВКАМ по профессиональной ориентации в семье Романовых моряк, одно время даже командовал броненосцем в составе Черноморском флоте, так что военно-морской темой его шокировать трудно. Не знаю, будут ли Александра Михайловича сопровождать Михаил и Ольга, но на всякий случай, пожалуйста, будьте готовы и к этому. И пожалуйста, в тот момент, когда вы будете рассказывать вашим гостям о том, что сможет сделать с той же Европой первый и последний залп ваших «Калибров», то обратите, пожалуйста, особое внимание на Ольгу Александровну. Возможно, исторически окажется, что это самый важный человек в той компании Романовых.

Я в принципе догадывался, что Одинцов сейчас лихорадочно ищет среди Романовых персонажа, который бы смог заместить слабого царя и встать во главе Империи, как и догадывался о том, что некоторые тут займутся этим с радостью, да только они будут похуже даже Николая II. Мелкие людишки, не знающие ни стыда, ни совести, выродившиеся из былого величия. Но вот известие о том, что Одинцов рассматривает в этом качестве молодую женщину, которой чуть больше двадцати, привело меня в некоторый шок. Что Михаил, на которого возлагалось столько надежд, оказался пустым номером, и теперь наш ПП на ходу разворачивает оглобли на новую цель.

– Павел Павлович, – спросил я у Одинцова, – что, дела действительно обстоят так плохо?

– Мы все прекрасно знаем, как дела обстояли без нашего вмешательства, – философски заметил Одинцов, – в школе учились все. Что до самого вмешательства, то мы к нему еще даже не приступали. Пока общаемся с аборигенами, дистанционно присматриваемся к основным фигурантам, завтра день тоже важный, но не окончательный. Победоносное завершение войны оттянет начало династического кризиса на некоторое время именно к тому моменту мы должны быть готовы со своим кандидатом.

– А вы что, – спросил я, – не собираетесь сразу сообщить Николаю о том, что у него родится больной наследник? Ведь в этом случае кризис разразится сразу.

– Не разразится, – авторитетно ответил Одинцов, – во-первых – самодержец всероссийский пока даже и не подозревает, что скоро в пятый раз станет папой. Во-вторых – узнав о своем наследнике такую потенциально ужасную вещь, он, скорее, будет молчать как рыба об лед, чем начнет рассказывать об этом всем встречным и поперечным. В-третьих – это может быть не совсем наше прошлое, а чуть-чуть, как говорят фантасты, параллельное, отличающееся от нашего как раз рождением у царской четы здорового наследника…

– Вот тут, Пал Палыч, – сказал я, – у вас концы с концами не сходятся. Ведь именно рождение больного наследника ослабило династию, а вместе с ней и Россию. Если Высшие Силы прислали нас спасать страну, стоящую на краю пропасти, то наследник обязательно должен родиться больным, и никак иначе. Это ключевой момент. В противном случае даже после позора Цусимы Николай не потеряет волю к борьбе и к осени пятого года просто раздавит японскую армию знаменитым русским паровым катком. Знаете ли, можно выиграть все сражения, кроме последнего – и проиграть саму войну. И зачем мы в таком случае тут нужны, такие красивые, если местные и сами справятся, без нас?

– Браво, Степан Александрович, – кивнул Одинцов, – а я-то об этом факторе «Х» и не подумал. Так что за рабочую гипотезу надо брать то, что царевич Алексей родится больным гемофилией со всеми вытекающими отсюда последствиями, но заметят это только через несколько месяцев после рождения – вот тогда все и начнется. К тому моменту у нас наготове должен быть свой кандидат, а за спиной у этого кандидата – лейб-компания из героев войны, георгиевских кавалеров и отчаянных головорезов, которым убить какого-нибудь аристократа – это все равно что выпить стакан воды.

– Идея примерно понятна, – кивнул я, – подсадить кандидата на трон с помощью штыков и рулить страной, встав у него за спиной…

– Вы меня неправильно поняли, – покачал головой Одинцов, – никаких кукол-марионеток не будет. И мне, и России нужен император, который, восприняв исходящий от нас толчок в нужном направлении, и сам пойдет к светлому будущему, и рядами и колоннами поведет за собой страну. В связи с этим я и прошу вас понаблюдать за нашими фигурантами. Я хочу знать, кто из них сможет в случае крайней необходимости отдать приказ стереть с лица Земли семьдесят два европейских города и убить несколько миллионов ничего не подозревающих людей в случае, если эта Европа объединится и пойдет на Россию войной. Например, после нашей победы над Японией англичане резко замирятся с кайзером и начнут заманивать его в Антанту, ну а Франца-Иосифа и заманивать не надо – сам прибежит. В такой войне у России не будет ни друзей, ни союзников, а одни враги; и именно тогда, не раньше и не позже, наступит время ваших «Калибров». Даже в случае, если ваш «Иркутск» будет ошвартован прямо под окнами Зимнего дворца, ядерные «Калибры» достанут до Неаполя, Тулузы и Бордо…

– М-да, – хмыкнул я, – почему-то казалось, что первым по счетам предстоит заплатить японцам…

– А зачем? – пожал плечами Одинцов, – японцев надо разгромить конвенциональными средствами, тратить на них ядерные боеголовки – это стрелять из пушек по воробьям. Вот англичане – это совсем другое дело.