Момент перелома - Александр Михайловский

Великая Княгиня Ольга спускалась по дороге под руку с генералом Кондратенко. Ахтырские гусары в своих ярких желто-коричневых доломанах, придавали процессии элемент праздничности. После прослушанной службы настроение Великой Княгини улучшилось, и, выходя из церкви, она не стала опускать вуаль. Да и зачем, ведь ласковый весенний ветерок так приятно обдувает разгоряченное лицо – такая благодать, совсем не сравнить с холодной утренней моросью на вокзале. Генерал что-то говорил, но Великая Княгиня не вслушивалась. Но вот его слова начали потихоньку проникать в сознание.

– Ваше Императорское Высочество, посмотрите, какие странные и смешные эти американские солдаты…

Кондратенко показал влево, вниз по склону, где, опустившись на одно колено, застыли в неподвижности фигуры, обряженные в странные зеленые балахоны свободного покроя. Оружие эти бойцы держали наизготовку, все их внимание было сосредоточено на дороге, проходящей под горой вдоль реки, так что Великая Княгиня видела только их затылки, обтянутые зелеными капюшонам. Ей вдруг жутко захотелось увидеть их лица – хотя бы одно. Обычное женское любопытство? Может быть. Но в это время один из них, наблюдавший противоположный берег реки в бинокль, поднял руку, призывая к вниманию.

– Тихо, генерал! – Великая Княгиня Ольга остановилась и внимательно всмотрелась туда, куда был направлен его бинокль. Примерно в полутора сотнях саженей, на том берегу реки, в одном из небольших овражков, изрезавших подножие горы Перепелочная, зашевелились покрытые молодой листвой кусты, подходящие почти к самой железнодорожной насыпи. Потом на поросший травой откос сначала вылетела винтовка, а затем двое солдат в таких же зеленых балахонах, выволокли прилично одетого и отчаянно упирающегося молодого господина с завернутой за спину под невероятным углом рукой. Еще секунда – и господин был уложен лицом в траву, а его руки скованы за спиной. Призывающая ко вниманию рука медленно опустилась.

Неожиданно Великая Княгиня окликнула ближайшую фигуру в балахоне:

– Эй, солдат!

К ней обернулось лицо молодого парня, выкрашенное зеленой краской в цвет травы и перечеркнутое наискось несколькими черными полосами. Чуть насмешливо прищурив левый глаз, боец козырнул двумя пальцами, по-польски, потом постучал себя по левому плечу.

– Ваше Императорское Высочество, – донесся до Ольги полушепот, – с вашего позволения я не солдат, а прапорщик. А сейчас простите – служба…

От неожиданности Кондратенко дернулся и перекрестился.

– Свят, свят, нечистая сила!

А вот Великой Княгине вдруг стало стыдно, что из чистого ребячества она отвлекла от службы человека, который оберегал и ее жизнь тоже.

– Вот, генерал, а вы говорили – странные и смешные, – сзади неслышно подошел Великий Князь Михаил, который, оказывается тоже слышал их разговор. – Скорее уж, опасные и ужасные, – он немного помолчал, – для наших врагов. Тот тип с винтовкой наверняка хотел поприветствовать нас небольшим салютом, а то что-то слишком много Романовых развелось на свете. – Михаил прищурился, на глаз измеряя расстояние. – До него ведь было не более полутора сотен саженей, и не будь там секрета невидимок, он успел бы расстрелять по нам не одну обойму и спокойно скрыться, пока охрана бежала бы в обход через мост. И неважно, что у него там за винтовка – британский Ли-Энфилд, русская трехлинейка, германский Маузер девяносто восьмого года или японская Арисака, совершенно неважно. При обилии в нашей процессии очень важных персон он обязательно в кого-нибудь бы попал…

Ольга привстала на цыпочки, чтобы прошептать прямо в ухо брата:

– Мишкин, я читала, что у Них там это самый модный способ охоты на Важных Персон, вроде нас с тобой… Так что ничего удивительно, что этот вариант был в первую очередь предусмотрен нашими друзьями.

– Даже так?! – так же шепотом ответил Михаил. – Тогда нечего тут толпиться и изображать из себя мишени, вдруг этот тип далеко не единственный. Быстро, но без паники, отходим на запасные позиции. А вам, генерал, – он повернулся к Кондратенко, – скажу, что прямо перед нашим отъездом мой брат получил копию телеграммы. Телеграфировал напрямую генерал-адмиралу известный вам мой кузен Кирилл Владимирович. В этой телеграмме пересказывались заслуживающие доверия свидетельства очевидца с крейсера «Аскольд», о том, что рота этих солдат в течении трех четвертей часа полностью вырезала (другого слова не найти) японский гарнизон островов Эллиота, который превышал их почти пятнадцатикратно. Исходя из этого, МЫ считаем, – в этом «МЫ» явственно прорезались нотки Наследника Престола и второго человека в Империи, – что раз уж вас назначили командующим корпусом, который пока находится в резерве, то просто настоятельно необходимо собрать охотничьи команды со всех полков и направить их для обучения на острова Эллиота. Вопрос о программе их обучения я решу сам с подполковником Новиковым. О чем, кстати, с первой же оказией доложу своему венценосному брату.

– Будет исполнено, Ваше Императорское Высочество!

Козырнув, генерал-майор Кондратенко отошел в сторону, взмахом руки подзывая к себе адъютанта.

– Мишкин… – снова шепнула Ольга на ухо своему брату, – не слишком ли ты…

– Самоуверен?! – продолжил тот. – Нет, после Байкала, пока вы с Сандро занимались политикой, я тоже не терял времени даром. Только мой интерес лежал в чисто военной сфере, ибо политика, дорогая сестренка, это не мое. Одна из тех вещей, которую я почерпнул из написанного и просмотренного – это важность разведки, в том числе и полковой. А наши охотничьи команды как раз соответствуют их разведротам. Если за те месяц-полтора, что остались до начала большой войны на суше, наши охотники успеют хоть чему-нибудь научиться, так это будет просто замечательно. А я уверен, что научатся, и даже очень многому…

Так, за разговорами, Великие Князья и сопровождающие их Очень Важные Лица спустились до самого моста. При этом Великий Князь Александр Михайлович, поглощенный сугубо профессиональной беседой с вице-адмиралом Макаровым, даже и не заметил коллизии с поимкой таинственного стрелка. Как, впрочем, и большинство прочих господ в расшитых золотом парадных мундирах.

У самого моста к набережной был пришвартован большой катер не от мира сего, возле которого уже собралась кучка людей. Но в центре внимания был не катер, а безобразный скандал, который благоухал вокруг всеми миазмами арийской спеси, ибо его эпицентром была Елена Вольдемаровна Берг. Ее визгливый голос далеко разносился вокруг:

– Русская свинья, я научу тебя почтительности и уважению…

И дальше такие слова, что не публикуются ни в русских, ни в немецких словарях. Объектом ее ярости опять была несчастная Ася, на щеках которой полыхали два пунцовых отпечатка ладоней. На лицах людей, окруживших место скандала, были написаны неловкость и отвращение. Причем одинаковые эмоции были, как и у морских пехотинцев из будущего, так и у ахтырцев и лейб-кирасир. Но ни те, ни другие не решились вмешиваться в женский скандал, тем более что обе женщины были из сопровождающих Великих Князей. Завидев эту картину, Великая Княгиня Ольга поняла, что ее терпение кончилось. Порываясь перейти с шага на бег, она на мгновение остановилась, перевела дух, а потом широко зашагала вперед, четко впечатывая в мостовую высокие каблуки дорожных ботинок. При этом Великая Княгиня сожалела только об одном – что в ее руках бесполезный в рукопашной схватке дамский ридикюль, а не кавалерийский стек или банальная нагайка. Кольцо сжимающих кулаки очевидцев расступилось перед ней, как нежная плоть перед скальпелем хирурга.