Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко

—Спасибо, очень вкусно получилось, но я больше не могу,— призналась Лика, оставляя ещё половину тарелки. Виктор молча забрал и ее же вилкой продолжил есть.

—Твоя очередь.

—У меня маленькая семья.

—Но была-то обычная.

Лика поступила взгляд.

—Как я уже когда-то тебе рассказывала, мы с мамой были не очень близки. Она была занята собой и постоянными попытками открыть какой-то бизнес и как-то самовыражаться, потому что работать на обычной работе она не хотела и образования почти никакого не получила: то мыловарение, то открытки, то ещё что-то. Она завидовала папе, у которого получилось, и считала, что он виноват в ее неудачах. Когда она забеременела второй раз, обвинений стало больше. Папа ее любил и всегда признавал себя виноватым. Маленькая скандалистка совсем нарушила покой мамы: Аня плохо спала, много ела, была капризной. Папа пытался помогать, но зарабатывать, тащить одного ребенка постарше и пытаться помочь со вторым — сложно. Хотя он был готов.

Лика смяла салфетку в руках. Виктор жевал.

—У нее началась постродовая депрессия. Сильная. У нее всегда был сложный характер, поэтому папа не сразу понял, что что-то не так. Только когда она подала на развод.

—Они развелись?

—Да,— Лика грустно кивнула.— Поскольку у папы не было бумажки, доказывающей мамину болезнь, суд оставил нас с матерью. Папа сначала приезжал к нам каждый день — помогал с Аней. А потом мама перестала его пускать, ограничив наши встречи двумя выходными… К нам стали приходить какие-то женщины: она записала на какой-то женский шабаш, где, ну, говорили, что все вокруг виноваты, что она обделенная и ей надо всего лишь пожертвовать денег, чтобы открыть свои женские чары. Хорошо, что у нее было две дочери, а не сыновья.

—И она жертвовала?

—Конечно. Она же считала, что ей мешает всего добиться отец, даже после развода. А она просто ничего не делала… Под Новый год она внезапно ополчилась на Аню.

За окном скрипнула калитка. Хата ловко запрыгнула на подоконник и исчезла в вечерней тьме. Послышались голоса. Лику на мгновение охватила паника. Виктор же спокойно выглянул в окно и констатировал:

—Родители вернулись.

Котиковой стало страшно. В голове промелькнули идеи: от побега из окна до звонка папе. Лишь бы миновать такое чудовище, как Василиса Михайловна.

—Посиди здесь. Они пойдут на скотный двор, и я тебя выведу,— Виктор мягко сжал ее плечо и вышел из комнаты.

«Любовницей в шкафу я ещё не была»,— подумала Лика, оглядывая комнату. Голоса переместились в дом, с первого этажа долетал звонкий недовольный голос. Котикова не усидела: ноги сами заходили по комнате, будто надеясь найти выход.

—Ма, где моя кофта с покемонами? Да, с этой жёлтой чупакаброй. Где?.. Хорошо!— заскрипела лестница, послышались тяжёлые шаги, которые быстро добрались до самого верха.

Лика в панике оглянулась, молясь, чтобы кофта с покемонами была не здесь. «Желтая чупакабра» подмигнула ей со спинки стула, заваленного вещами. Котикова мысленно простонала и быстро сняла ее. «Выбросить в коридор? Осторожно повесить на перила? Хотя, судя по голосу, это был Владимир, старший брат…»

—Она точно здесь?— раздалось совсем рядом — из гостиной.

И Лика решилась.

Васнецов старший стоял в полутьме гостиной и ворошил вещи на диване. Снизу раздалось ворчание.

—Да смотрю я, смотрю!— он развернулся и подпрыгнул на метр над полом:— Едрена мать!

Лика постаралась мило улыбнутся очередному полураздетому Васнецову.

—Привет.

—Женщина, Господи, как ты меня напугала,— прошептал Владимир, держась за сердце. Отдышавшись, он подошёл поближе, чтобы в свете с лестницы рассмотреть ее лицо получше.— Ты Лика, да?

—Да. Твоя кофта.

Владимир с хитрим прищуром натянул ее на голый торс и задорно ей улыбнулся.

—Рад, наконец, познакомиться с покорительницей сердец, меня зовут Вован,— он пожал ее руку.— Не ожидал, что Виктор позовет тебя в гости.

—Он позвал на плов.

—А, похвастаться решил? И как тебе, понравилось? Судя по его щечкам, ты-то готовишь отменно.

—Так это он делал?— ахнула Лика.

—Пойдем вниз — с семьёй знакомиться.

—Не-не-не. Я пойду по-тихому попозже,— Лика прислушалась к голосам снизу.— Когда-нибудь.

—Да ладно тебе, мама бурчать на тебя не будет, на Виктора потом — возможно. Но разве ради любви нельзя потерпеть десять минуток?— подмигнул он ей и взял под руку.

—Вова, что ты там застрял?— крикнул мужской голос.— Машину кто разгружать будет? Пушкин?

—Да у нас тут гости, оказывается!— Владимир повел ее вниз.

За два пролета Лика успела десять раз пожалеть о решении, придумать три варианта побега и словить маленькую истерику. Пролеты закончились, а она так и не успела ничего предпринять. Свет кухни ослепил глаза, и она предстала семейству Васнецовых.

Первым Лика разглядела Виктора — злющий, он стоял посреди кухни, как последний богатырь перед монгольским игом, его грудь часто колыхалась, а взгляд обещал брату смерть в навозной яме. Рядом с ним замерла его постаревшая копия — пухленький мужчина с белоснежной бородкой и большими глазами. Он рассматривал ее, точно пытаясь найти у молодой кобылы болячку на приеме. Последней — в самом уголке — Лика заметила Василису Михайловну. Котикова сразу поняла, от кого Виктор перенял его пристальный, пугающий взгляд. Выглядела женщина недовольной, но не злой.

—Добрый вечер,— пискнула Лика.

Женщина выдохнула, бросила какие-то тряпки из рук на столешницу и подошла к ней. Виктор вытянулся и напрягся, как барс перед броском. Котикова не знала, что произошло между ними до этого, но догадывалась — ничего хорошего.

—Ночь уже,— коротко ответила она.

—Тогда мне точно пора,— попыталась ретироваться Котикова, но рука на ее предплечье превратилась в тиски.

—Куда? Мы только встретились. Садись кушать, мы столько еды из гостей привезли, да, мам?— Владимир быстро пристроил ее на диван за столом.

Виктор, подобно Церберу, замер рядом с ней, наблюдая за своим семейством. Лике казалось, что он очень не хотел столкновения двух миров — семейного и ее.

—Она только поела.

—Значит, выпьем чаю,— настаивал Вован.

—Мальчики, давайте мы у самой леди спросим, чего она хочет. Что вы стали над ней, как коршуны над добычей? Сядьте,— подал голос отец Виктора.— Милая, Лика, кажется?

—Да,— скромно улыбнулась Котикова.— Я не против чая.

Виктор, выдохнув, подобно киту, фонтан недовольства, молча опустился рядом. Владимир — напротив них. Василиса Михайловна закопошилась на плите.

—Как съездили?— подала Лика голос.