Бруклинские глупости - Пол Остер

– Так, может, поужинаем вдвоем? Вы мне изложите ваш план, а я скажу, что обо всем этом думаю.

– Как насчет следующей недели?

– Назовите день, я к вашим услугам.

Наутро я зашел в ювелирный магазин, чтобы купить Рэйчел украшение взамен отданного. Я решил не беспокоить И.М. в воскресенье. Но продавщицу я попросил показать мне все изделия работы Нэнси Маззучелли. Женщина улыбнулась, назвала себя старой подругой Нэнси, тут же открыла застекленный шкафчик и выложила передо мной до десяти предметов. По счастливому совпадению последнее ожерелье оказалось почти точной копией того, что отныне ночевало в кассовом аппарате ресторана «Космос».

Выйдя из магазина, я повернул домой. Дело в том, что в голове моей крутилась парочка забавных историй, и мне хотелось поскорей добраться до письменного стола, чтобы пополнить растущую как на дрожжах «Книгу человеческой глупости». Я не считал, сколько историй уже было записано, наверно, близко к сотне, и, судя по скорости, с какой они меня посещали днем и ночью, даже во сне, на ближайшие несколько лет я был работой обеспечен. Но не успел я выйти на улицу, как тут же столкнулся нос к носу с… кем бы вы думали? Нэнси Маззучелли собственной персоной. За два месяца со дня моего появления в этом районе я исходил его вдоль и поперек, побывал чуть не во всех магазинах и ресторанчиках, с открытой террасы кафе «Круг» имел возможность понаблюдать за сотнями прохожих, и за все это время, повторю, она ни разу не попалась мне на глаза. Не заметить ее я никак не мог. У меня хорошая память на лица, а уж если бы в поле моего зрения попала сама «королева Бруклина», я бы ее запомнил, будьте уверены. Однако после нашего импровизированного знакомства в пятницу возле ее дома ситуация резко изменилась. Это как новое словечко, стоит его раз услышать, и оно вдруг начинает тебя преследовать. Так и тут: куда ни придешь, всюду Нэнси Маззучелли. Не проходило дня, чтобы я не встретил ее в банке, или на почте, или просто на улице. Вскоре я был представлен ее детям (Девон и Сэму), ее матери Джойс, ее мужу Джиму, он же Фоли Уокер, он же самозваный Джеймс Джойс. Из прекрасной незнакомки И.М. быстро превратилась в неотъемлемую часть моей жизни. Она не так уж часто будет в дальнейшем появляться на страницах этой книги, но это не значит, что ее нет. Ищите ее между строк.

В то воскресенье ничего важного не было сказано. Привет, Натан, привет, Нэнси, как дела, ничего, как Том, отличная погодка, рада вас видеть, и все в таком духе. Провинциальный разговор в большом городе. Стоит разве что отметить одну деталь: по случаю резкого потепления на ней вместо рабочего комбинезона были голубые джинсы и белая футболка. Заправленная в джинсы футболка позволяла убедиться в отсутствии животика. Это, естественно, еще ни о чем не говорило, но даже если начальная стадия беременности имела место, ясно, что пятничный комбинезон был надет не с целью что-то там скрыть. О чем я и собирался рассказать Тому при нашем очередном свидании.

В понедельник с утра пораньше я отправил Рэйчел ожерелье вместе с коротенькой запиской (Думаю о тебе. Люблю. Папа.), а вечером меня посетили первые сомнения. Мое подробное письмо, посланное в прошлый вторник, она должна была получить еще в субботу, самое позднее сегодня утром. К письмам душа у нее не лежала (на мейлы ее еще как-то хватало, но мне писать было некуда), поэтому я ждал звонка. Ни в субботу, ни в воскресенье она не позвонила. Ну уж сегодня-то, придя в шесть часов с работы, она точно прочла мое письмо. Сколь бы оскорбленной она себя ни считала, она не могла не откликнуться на такое послание. До девяти вечера я не отходил от телефона. Уже и время ужина прошло. Потеряв терпение, поддавшись страху и устыдившись своих чувств, в конце концов я набрался духу и набрал номер. После четырех гудков включился автоответчик, и я положил трубку, не дожидаясь бипа.

То же во вторник.

То же в среду.

Теряясь в догадках, я решил позвонить Эдит. Она постоянно держала связь с Рэйчел, и хотя перспектива разговора с моей бывшей бросала меня в легкую дрожь, я вправе был рассчитывать на прямой ответ. По меткому выражению Гарри, «экс – это клеймо на всю жизнь». В настоящее время единственным напоминанием о моей бывшей подруге жизни являлись ее автографы на оборотной стороне возвращенных мне чеков по выплате алиментов. В ноябре 1998 года она подала на развод, а спустя месяц, задолго до судебного решения, у меня был диагностирован рак. К чести Эдит, она разрешила мне остаться в доме на неопределенное время, почему, собственно, так затянулась процедура с его продажей. После совершения сделки на свою часть вырученной суммы она купила в Бронксе «очень симпатичную» квартиру в кондоминиуме, как выразилась Рэйчел с присущей ей оригинальностью. Попутно она записалась на курсы для возрастных студентов при Колумбийском университете, хотя бы раз в году совершала путешествие в Европу и, если верить сарафанному радио, сошлась с адвокатом Джеем Суссманом, старым другом нашей семьи. За пару лет до того умерла его жена, и, поскольку он всегда неровно дышал к моей благоверной (обычно мужья секут это на раз), не было ничего удивительного в том, что он появился мне на смену. Веселая вдова и осчастливленный вдовец. Порадуемся за обоих. Пускай Джею уже перевалило за семьдесят, кто бы возражал против их романтического ужина при свечах и медленного танго под живой оркестр! И сам, признаться, не отказался бы от такой перспективы.

– Эдит, привет, – начал я наш телефонный разговор. – Говорит рождественский призрак из прошлого.

– Натан? – В ее голосе послышалось удивление с примесью легкого отвращения.

– Извини, что побеспокоил, но мне нужна информация, которую можешь дать мне только ты.

– Это очередная твоя шутка?

– Если бы.

Она шумно выдохнула в трубку.

– Я сейчас занята. Покороче, если можно.

– Занята развлечением гостя, я так понимаю.

– Понимай как хочешь. Я, кажется, не обязана перед тобой отчитываться? – Она издала странный пронзительный смех, в котором было столько горечи и победоносности, столько глубоко затаенных и все еще тлеющих страстей, что я даже толком не знал, как, собственно, его квалифицировать. Смех бывшей жены, вырвавшейся на свободу? Смех человека, который смеется последним?

– Нет, конечно. Ты вольна делать все, что пожелаешь. Мне от тебя ничего не нужно, кроме короткой информации.

– О чем?

– Скорее о ком. Я с понедельника не могу застать Рэйчел дома. Хочу убедиться, что они с Терренсом в порядке.

– Какой же ты, Натан, идиот. Ты ничего не знаешь?

– Похоже на то.

– Двадцатого мая они уехали в Лондон. Рэйчел пригласили с докладом на научную конференцию. Они там поживут в Корнуолле, у родителей Терренса, и вернутся не раньше пятнадцатого июня.

– Она мне ничего не говорила.

– А с какой стати она должна была тебе сказать?

– В некотором смысле она моя дочь.