Давай никому не скажем - Агата Лель

Отец было тоже засобирался, но директриса вовремя подоспела:

— А вы останетесь ещё на пару слов, Роман Алексеевич.

С кислой миной отец снова опустился на жалобно скрипнувший табурет.

Англичанка резко подскочила со стула и, попрощавшись с батей, направилась к выходу. Подойдя к двери, нервно задёргала заевшую ручку.

— Вы так замок сломаете, и придётся нам тут жить. Вчетвером, — положил ладонь поверх её руки и, мягко надавив, опустил рычаг до упора. Раздался тихий щелчок.

Подняв на меня растерянный взгляд, она быстро убрала свою руку и, открыв дверь, как ужаленная убежала.

— Ника, иди обедать, — негромко позвала я, почерпнув половником дымящийся ароматный борщ.

Обнажив редкие зубы в заискивающей улыбке, Николаша протянул глубокую эмалированную тарелку.

— Спасибо, Яночка, такая же ты хозяюшка! Вон, какие борщи наваристые у тебя получаются, — трясущимися руками поставил ближе к себе налитую до краёв посудину.

— Януся у нас вообще золото, что бы мы без неё делали все, — поддержала мать, неверными движениями нарезая толстыми ломтями хлеб.

Судя по одутловатому лицу что одного, что второй, и батарее пивных бутылок под столом — посидели они вчера на славу. Я же вчера сразу после работы и до самого вечера искала хоть какую-нибудь подработку. Настолько устала, что свалилась в девять часов без задних ног, и лишь краем уха, сквозь некрепкий тревожный сон, улавливала за тонкой стенкой сдержанный хохот и звон стаканов.

Скрипнула дверь, и из комнаты вышла Ника. Брезгливо отодвинув стул подальше от Коли, села, прислонившись спиной к стене, оклеенной простенькими обоями в тонкую полоску.

Отношение Вероники к происходящему красноречиво читалось по её лицу — пренебрежение, и злость на мать. И я была солидарна с сестрой — притащила в дом неизвестно кого, не посоветовавшись, не спросив нашего мнения. Да даже элементарно не предупредив о новом «папочке»!

Коля и сам был не рад такому соседству с «Цербером» и «Дикаркой» — как за глаза прозвал он нас с Никой, видимо, забыв, что стены не толще картона.

Согнувшись над тарелкой, демонстрируя во всей красе свои засаленные зачёсанные на бок волосы, Коля торопливо приступил к еде. Громко прихлёбывая обжигающий борщ, периодически бросал на мать вопросительные взоры. Та, думая, что я ничего не вижу, выразительно кивала в мою сторону и пожимала плечами.

— Галь, Галчонок, ну, может, это… по сто грамм, для аппетита… — решившись, проблеял Николаша, скосив на «Цербера» затравленный взгляд.

Мать сразу засуетилась, намерено не смотря в мою сторону:

— Ну чего бы не выпить, выходной как-никак, воскресный день, да, Янчик? Чего ж не выпить — выпьем, — открыв дверку шифоньера, достала початую бутылку «Столичной».

— Деньги где взяла? — закипая, выдавила я сквозь зубы.

— Ну так премию… премию же дали нам вчера в больнице, — достав мутные стопки, мать аккуратно их наполнила и, быстро чокнувшись с Николашей, залпом опрокинула пойло.

Вероника брезгливо сморщилась и, поднявшись, взяла свою тарелку.

— Я у себя поем.

— У Ники кроссовок нет, и сумка порвалась, а ты на водку премию тратишь? — не выдержала я, всё-таки повысив голос. — И с каких это пор премию в начале месяца стали давать?

— Да там перерасчёт какой-то у них, я же не разбираюсь совсем, доченька, — залепетала мать, тем временем торопливо наливая по второму кругу.

Мне было противно наблюдать за тем, как спешили они залить за воротник, как будто опасались, что я вдруг отниму их драгоценную водку!

Было противно смотреть на Николашу, в его замызганной «алкоголичке» и лоснящихся спортивках. Тощие, белые, безволосые руки-ветки вызывали отвращение, как и красный распухший нос с крупными порами. Водянистые «рыбьи» глаза, смотрели со злорадным ехидством: «что, выкусила, язва?».

— Я тоже в комнате поем, — хоть аппетит и напрочь пропал, я всё же забрала тарелку, и ушла вслед за Никой.

Та сидела на своей кровати, подобрав по-турецки ноги, грустно уставившись в окно. Нетронутый борщ остывал на письменном столе.

Подойдя ближе, я тоже посмотрела на открывающийся из окна унылый пейзаж: десяток перекошенных сараев, глубокая колея, в которой круглогодично чвакала не высыхающая грязь, поломанные детские качели. Вдалеке, на горизонте, торчали дымящиеся днём и ночью трубы промзоны.

В довершение этой минорной картины по подоконнику застучали первые капли дождя.

— Поешь, остынет же.

— Тебя она тоже бесит? — в лоб спросила Ника. Я, присаживаясь рядом, немного растерялась. — Ну, мамаша. Бесит тебя?

— Какая-никакая, но она наша мать, нужно учиться быть более терпимой… Она родила тебя, кормила…

— Да брось ты, мы не в школе, — отмахнулась сестра и, взяв ломтик хлеба, отломила кусочек. — А хахаль этот её стрёмный? Нет, она и раньше приводила «женихов», но чтобы такого позорного — это впервые. Ты видела, какие у него зубы? Как с ним таким спать можно…

— Ника!!!

— А что Ника? Я не маленькая уже, вообще-то! — обиделась она, и вдруг взглянула на меня как-то иначе. В глазах загорелся огонёк интереса.

— А у тебя уже было с Тимуром?

Только этих вопросов мне не хватало! Обсуждать личную жизнь с несовершеннолетней сестрой никак не входило в мои планы. Тем более мы никогда не были близки, до сих пор притираемся друг к другу, хотя живём бок о бок второй месяц, и тут такая откровенность…

— А зачем тебе это знать? — ушла я от прямого ответа.

— Просто интересно, — дёрнула худым плечиком Вероника. — На твоём месте я бы Тимуру не дала.

— Это ещё почему?

— Да потому что он тухлый. Весь такой правильный, аж тошно. Тебя он не раздражает?

— Если бы раздражал, я бы с ним не встречалась… — промямлила я, ощущая, насколько фальшиво звучат эти слова.

Раздражает — вот верное определение моих к нему чувств на сегодняшний день. После последнего свидания как отвернуло… сама не понимаю, что со мной происходит. Нет ни одной видимой причины для моего такого к нему отношения. Ни одной.

Сегодня вечером я приглашена к ним домой на семейный ужин, где Тимур скажет что-то важное. В который раз покоробило от мысли, что это может быть предложение.

— Хотя, выходи за него замуж, — немного подумав, добавила Вероника, будто прочитав мои мысли.

— Ты же сказала, что он тухлый!

— Ну и что, зато вылезешь из этой гнилой дыры, — Ника вздохнула, и снова отвернулась к окну.

Где-то в глубине души закопался червячок сомнения. Она права. Тимур разом может решить все мои проблемы. У него есть своя просторная квартира, перспективная профессия, хороший заработок. Он надёжный и ответственный человек. За такими как Тимур — как за каменной стеной. Но почему же я умом это понимала, а сердцем, черт возьми, нет?