Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

Все было в диковинку, один культурный шок следовал за другим. Первая в жизни поездка в конном экипаже, первое путешествие на украшенном флагами Японии и Америки паровозе, звуки работы машины которого напоминали раскаты грома. Мурагаки писал:

Газовые фонари – вечером на главных улицах делалось светло, как днем! Зеркальные потолки в номере. Размер зеркал поражал – ведь японские зеркала из бронзы были крошечными. Стулья и кресла из комнат приказали убрать за ненадобностью. Вместо них постелили на пол матрасы. Огромный ковер в холле гостиницы. В Японии того времени овец не держали, а потому шерстяной ковер казался немыслимой роскошью. И по нему ходили прямо в уличной обуви! Отвратительная, жирная, вонючая еда. Мясо, мясо и еще раз мясо. Временами, особенно в первое время, японцам приходилось обходиться водой и хлебом. Вместо палочек – вилка и нож. Идиотские рукопожатия, потные ладони. Неведомый шипучий напиток, бутылки с которым открываются с пугающим хлопком, напоминающим пушечный выстрел. Мумия в музее – человека выставили на всеобщее обозрение, словно какую-нибудь скотину. Увидев в зверинце льва, японцы сделали вывод, что и львы на Западе совсем другие. На самом-то деле в Японии львы никогда не водились, и члены миссии были знакомы только с изображениями львов, которые в японской традиции имеют довольно мало общего с действительностью.

Удивляли не только вещи и животные. Совсем по-другому было устроено и американское общество. Мужчины целовали руки женщинам и уступали им место. При этом дамы чувствовали себя хозяйками положения, не семенили позади своих мужей, а свободно вступали в разговоры с гостями. Женщины вместе с детьми являлись на приемы, где пристало присутствовать только мужчинам. Положительно, такое возможно только в стране варваров, где социальные роли распределены совершенно неподобающим образом.

Посетили члены миссии и дом сына скончавшегося два года назад Перри. Все было очень вежливо, никто не вспоминал его худым словом. Две китайских болонки, вывезенные коммодором из Японии, не отходили от гостей. Им показалось, что собачонки почувствовали запах родины[24].

Роскошный облик гавайского короля претил японцам, зато появление мэра Сан-Франциско в сопровождении всего лишь пяти-шести подчиненных произвело удручающее впечатление. Ведь он был большим начальником, князем! А князю положена свита.

А как эти американцы приветствуют важных особ! Они не падают ниц, а лишь небрежно приподнимают шляпу, их лица не выражают никакого страха и трепета. Государственные деятели, принимая японцев в своих офисах, и не думали переодеваться в праздничное платье, и даже чаю не подавали. Шумный прием, который устроил мэр Сан-Франциско, напоминал не чинную церемонию серьезных государственных мужей, а заурядную пьянку в дрянной забегаловке города Эдо. А заседание конгресса, на котором членам миссии «посчастливилось» побывать позднее, было больше всего похоже на рыбный базар.

В Америке японцев страшно мучили звуки. Американцы не разговаривали, а кричали. Их подкованные железом лошади громко цокали по мостовым, в то время как в Японии мостовых не было, а копыта лошадей оборачивали в солому. А военные оркестры и артиллерийские салюты в честь встреч и прощаний! И ведь все эти стволы можно было использовать не только в церемониальных целях.

Расхлябанные манеры американцев угнетали, отсутствие должной церемониальности приводило в ужас. Даже на встрече с президентом Джеймсом Бьюкененом никаких особенно торжественных действ со стороны американцев не планировалось. Но Синми решил, что все должно быть обставлено так, как положено в его стране. Желая «распространить сияние империи» на Америку, японцы прибыли на аудиенцию в парадных шелковых одеждах. Их цвет различался в зависимости от должности. Цветом посла был фиолетовый. Процессию сопровождал почетный караул, играл военный оркестр, текст сёгунского послания несли в специальном лакированном сундучке. Глава посольства и его заместитель погрузились в кареты, остальные члены миссии шествовали пешком. К великому удивлению японской делегации, президент был одет точно так же, как и его подчиненные, у него даже сабли не было! Конечно, его немалый рост вызывал уважение, но одного этого японцам казалось недостаточно. Чаю снова не предложили. Белый дом украшали бюсты предыдущих президентов. Это вызывало самые неприятные ассоциации – ведь в Японии выставляли на всеобщее обозрение только головы казненных преступников. Японцы еще и еще раз убеждались, что находятся в стране варваров.

Фукудзава Юкити в Сан-Франциско. 1860 г.

Не имея дипломатического опыта, японцы тем не менее воспитывались в дипломатическом духе, поскольку их с детства учили, что нужно думать не только о себе, но и о собеседнике. А потому на прямой по-американски вопрос о том, какие женщины им больше по вкусу – японские или американские, приходилось дипломатично отвечать: конечно, американские – потому что у них белая кожа[25].

В Америке японцам многое не нравилось. Но технические достижения все равно поражали. В обсерватории они наблюдали ночное небо. Воспеваемая в японских стихах луна выглядела огромной. И, между прочим, совершенно непоэтичной – вместо привычного сияющего диска ты видел уродливые горы и впадины. Словно по гигантской лестнице ты поднялся на самое Небо! А днем по этому небу неспешно плыл украшенный флагами двух стран воздушный шар. Это было уже не конфуцианское Небо, а небо с совсем маленькой буквы, небо, которое можно было безнаказанно покорять. Скорость поезда казалась невероятной, но, находясь в салоне, ты ощущал себя словно дома. Не сговариваясь, сразу несколько членов миссии отметили в своих дневниках: здесь можно писать![26] А это для японца – главный признак спокойствия и комфорта.

Члены миссии были обязаны тщательно зафиксировать виденное. Для того чтобы там, в Эдо, уяснили себе, с кем они имеют дело на международных переговорах. Для того чтобы позаимствовать то, что покажется полезным и нужным. Члены миссии закупили множество книг. Это были книги практического содержания, романов не приобретали.

Сопровождавшие японцев американцы также вели достаточно подробные записи, делали зарисовки. Однако это был интерес другого рода. Для тогдашних европейцев японцы представлялись любопытными с точки зрения «этнографии». Группа вооруженных двумя мечами «аборигенов» из далекой страны всегда собирала вокруг себя толпы зевак, американцы даже забирались на деревья и крыши домов, бросали оттуда цветы и пытались фотографировать. В Японии это посчитали бы за нарушение приличий – простолюдин при встрече с вельможей не имел права занимать более высокую точку пространства. Один из членов миссии отмечал, что, если бросить американцам клочок бумаги, они набросились бы на него подобно голодным собакам.