Парижские тайны царской охранки - Валериан Агафонов

Ввиду изложенного я позволяю себе представить следуют щее соображение: пользуясь известным чувством злобы, возбужденной Бакаем у «Турка», находящегося в Вильно, можно было бы надлежащими переговорами добиться согласия «Турка» на представление российскому генеральному консулу в Париже жалобы с указанием в таковой, что он, Гутман, прибыв в начале августа в Париж для детального изучения шапочного ремесла, попал в компанию русских, из числа коих некто Бакай, проживающий 24 rue du Раге Montsouris, стал склонять его, Гутмана, войти в состав группы русских революционеров и при его, Гутмана, на то несогласии грозил принятием насильственных мер до смертного насилия включительно; ввиду чего он, Гутман, боясь насилия, бежал из Парижа в Россию, потерпев кроме нравственного потрясения еще и материальные убытки, и на что он, Гутман, принося жалобу г-ну консулу, просит о преследовании по отношению Бакая.

Если бы действительно от Гутмана поступила таковая жалоба на имя российского генерального консула в Париже, то я бы ее направил в префектуру, причем обстоятельство это во всяком случае в известной степени поспособствует делу высылки Бакая…

№ 424

Париж.

7/20 ноября 1908 г.».

Намеченная программа Гартингом была выполнена. К «Турке» — Гутману был присоединен другой подобный же провокатор, шантажист Поэнанский; ими было начато судебное преследование Бурцева, которое закончилось лишь вящим посрамлением парижской агентуры.

Особенно начал волноваться Гартинг, беспокоясь за свою судьбу после разоблачения Азефа; он представляет Департаменту подробнейший, хотя далеко не точный, отчет о секретных заседаниях парижских групп с.-р. и положительно засыпает телеграммами начальство. Мы приводим этот отчет полностью:

«Совершенно секретно.

Его Превосходительству господину директору Департамента полиции Отчет о состоявшемся 1/14 января 1909 года в Париже секретном заседании исключительно членов «правой» группы партии социалистов-революционеров по делу Азефа.

На этом заседании, состоявшемся под председательством Фун-даминского (Бунакова), Виктор Чернов произнес речь приблизительно следующего содержания:

Азеф, являясь одним из основателей партии с.-p., пользовался за свою деятельность всеобщим в ней уважением. Центральному комитету партии теперь стало известно, что Азеф имел сношение с Рачковским в 1902 году (?), и что министр внутренних дел Плеве был убит только потому, что Рачковский был заинтересован в выполнении сего террористического акта ввиду неприязненного отношения Плеве к нему[12]. Хотя ц. к. еще в этом факте не уверен, но Бурцев и Юделевский подтверждают это обстоятельство. В то же время, продолжает оратор, для ц. к. нет теперь сомнений, что Дурново не был убит только потому, что Азеф этого не хотел.

Чернов утверждает, что до 1905 года Азеф обманывал Департамент полиции и не выдал всего ему известного о партийных делах; по его словам, имеются данные, подтверждающие, что Департамент полиции не знал, какую крупную позицию занимал Азеф в партии с.-р. и что Департамент был уверен, что он членом партии не состоит и тем более членом центрального комитета и боевой организации партии. В Департаменте полиции Азефу верили только потому, что он заявлял, что знает все, что делается в партии с.-р. исключительно из-за своего обширного знакомства с участниками названной революционной организации, и лишь благодаря Татарову впоследствии Департамент узнал о действительно серьезной роли Азефа среди социалистов-революционеров. Хотя, говорит Чернов, до ц. к. неоднократно доходили слухи, что боевики всегда защищали Азефа, «а они-то его знали лучше всех». Когда Азеф заявил раз, что решил уйти из боевой организации, «боевики» хотели прекратить работу; теперь становится ясным, что все они были игрушками в его руках.

«Кто же все это выяснил? Бакай?» — спрашивает Чернов и отвечает, «что показания Бакая ничего не выяснили бы, если бы «другое лицо», более осведомленное, этому не помогло бы» (имени этого человека Чернов не назвал, но ясно, что речь идет о Лопухине).

Бурцев, продолжает Чернов, виделся лично с этим «лицом», а затем «переговоры с ним велись при участии посредника».

Но, по словам Чернова, достоверно известно, что 11/24 ноября 1908 года Азеф был в Петербурге у этого «лица» и просил его не выдавать Бурцеву то, что оно знает, но «лицо» это все же открыло ему известное. Утверждают также, что затем к этому «лицу» явился генерал Герасимов с угрозами, и что «лицо» это написало об этих угрозах министру внутренних дел Столыпину и просило его охранять[13].

Чернов полагает, что кадеты внесут в Думу запрос о роли Азефа и спросят Правительство, как оно могло иметь сношение с человеком, который убил Плеве и великого князя Сергея Александровича, и если, добавляет оратор, подобный запрос состоится, то таковой внесет большую смуту в стране.

В заключение оратор, говоря, что весь состав ц. к. обязан подать в отставку, потому что он должен был знать об этом провокаторе и не знал, со слезами на глазах призывал всех социа-листов-революционеров сплотиться и, «начав чистую работу, _ забыть о той струе грязи, которая протекала во всей предыдущей деятельности партии благодаря Азефу».

Когда Чернов окончил свою речь, председатель Фундаминский (Бунаков) и многие из присутствующих плакали; другие сидели с опущенными головами, не произнося ни слова.

По объявлении пятиминутного перерыва началось задавание вопросов.

Известный социалист-революционер Кузьмин (кличка «Граф»), приятель Агафонова, просит слова по поводу вышеприведенного доклада Чернова, но ему в этом отказывают.

Затем следуют вопросы о том, правда ли, что Азеф получал шесть тысяч рублей в год в ц. к., и правда ли, что последний устроил побег Азефу на воздушном шаре. На это Чернов возражает, что Азеф получал от ц. к. только 125 рублей в месяц и что никаких воздушных шаров для побега не было.

На вопрос, не был ли именно Азефом указан Гершуни в Киеве и не благодаря ли ему арестован последний, Чернов ответил, что Гершуни был задержан по указанию киевского студента, который случайно находился в том доме, где была получена телеграмма Гершуни о его приезде.

На вопрос одного из присутствовавших, кто хозяин гостиницы в Берлине, где Азеф по словам его останавливался на несколько дней, когда по сведениям ц. к. он ездил в Петербург. Чернов ответил, что хозяин этой гостиницы агент русского консула (?) и что прислуга этой гостиницы между прочим заявляет, что Азеф в ней пробыл только два часа; хозяин же утверждает, что Азеф в ней прожил пять дней, и что показания прислуги также разнятся с показаниями хозяина о приметах Азефа.