Парижские тайны царской охранки - Валериан Агафонов

На вопрос, почему Чернов не называет имени «лица», давшего ц. к. столь важные сведения об Азефе, он ответил, что ц. к. не может огласить имени этого человека до тех пор, пока Бурцев не даст на это разрешение.

На вопрос «почему не убили Азефа?» Чернов объясняет, что были такие, которые хотели действительно его убить, но что другие готовы были его защищать с оружием в руках.

Отчет о заседании «левой» группы социалистов-революционе-ров (Юделевского и Агафонова) по делу Азефа.

Вслед за объявлением центральным комитетом Азефа провокатором «левая» группа с.-р. устроила вечером 14 сего января первое закрытое заседание для членов как для ознакомления их с резолюциями, принятыми 9 января по выслушании доклада «конспиративной комиссии», расследовавшей дело Азефа, так и вообще для обсуждения этого крупного инцидента.

Председателем заседания был выбран Агафонов, секретарем — лицо, пока еще не вполне выясненное, с кличкой «Украинец», исполнявший в то же время роль стенографиста; докладчиком дела явился Юделевский.

После краткой вступительной речи Агафонова с изложением сути дела об Азефе выступил Юделевский и стал в порядке постепенности излагать все данные, приведшие «конспиративную комиссию» к заключению о провокаторстве Азефа:

1) Первые подозрения о провокационной деятельности Азефа явились у Гершуни, который будто бы в бытность свою еще в шлис-сельбургской тюрьме, обсуждая провалы вместе с известным Мельниковым, натолкнулся на Азефа.

2) При провале Северной боевой дружины особенно казалось подозрительным то обстоятельство, что провал приписывался некоему матросу Масокину; на него шли намеки из петербургской охранки и почему-то то же самое стали говорить члены ц. к. При ликвидации же этой дружины охранное отделение знало совершенно точно где, кого и как брать, кто был с бомбой и кто с револьвером, что могло быть известно только лишь в верхах боевой дружины; обстоятельство же отвлечения внимания на Масокина исходило от охранного отделения, и повторение этого имени ц. к. указывает, что предатель имел связь или входил в ц. к.

3) Покушение на взрыв Государственного совета: ц. к. известно, что взрыв этот должен был выполнить некий Кальвино-Лебединцев. Но о факте, что Кальвино и Лебединцев одно и то же лицо никто кроме Азефа в России не знал; один из социалистов-революционеров сообщил в партию, что Азеф, встретясь с ним на Невском проспекте, проговорился, что арестованный Кальвино есть Лебединцев.

Далее интересен эпизод с записной книжкой Лебединцева: она была захвачена при обыске финляндскими властями, о чем узнал Бурцев, бывший в это время в России. Бурцев какими-то путями у финляндских властей эту книжку добыл и передал ц. к., откуда она исчезла и очутилась в распоряжении петербургской охранки. Но и это обстоятельство не могло бы выяснить, что Кальвино есть Лебединцев, ибо этого в книжке не было обозначено.

4) К этому же времени относится сближение Бурцева с Бакаем и обоюдные их отношения с чинами охранки, чтобы добыть список провокаторов. Список этот они достали, но явно умышленно ложный, так как в нем помещен был в числе других «Карл», но не было Азефа. К списку были приложены какие-то три фотографические карточки.

5) Наконец о том, что Азеф состоял сотрудником охранного отделения, стали поступать сведения от петербургских, московских и саратовских филеров, находившихся в сношениях с социалиста-ми-революционерами, и от одного служащего у жандармского офицера Кременецкого, который будучи недоволен тем, что его не отличают за его заслуги, решил отомстить своему начальнику и написал в ц. к. письмо, хранимое при делах, с указанием на провокаторскую деятельность Татарова и Азефа.

6) Такие же письма, но уже анонимные поступили в ц. к. и из Департамента полиции, но Азеф в одном назывался кличкой «Виноградов», а в другом «Рыскин» или «Раскин».

7) Стоя во главе боевой организации, пользуясь полным доверием ц. к., который ему магически будто бы подчинялся, Азеф являлся диктатором, не допускавшим ни автономных групп, ни каких-либо выступлений против него, причем люди, ему не сочувствовавшие или его подозревавшие, роковым образом проваливались. Докладчик привел примеры и фамилии Гронского и Шефтеля (дело побега Савинкова), Черняка и некоторых других.

Затем Юделевский приступил к объяснению руководства и участия Азефа в покушениях на Плеве, Великого князя Сергея Александровича, Дубасова, Богдановича и фон дер Лауница.

О последнем будто бы совершенно точно был осведомлен состоявший в Департаменте Гурович, открыто говоривший, что «все и всегда можно устроить». Покушение на фон дер Лауница произошло не так, как было указано Азефом, а по собственной инициативе исполнителей. Это обстоятельство было будто бы разъяснено Гуровичем Бакаю.

Юделевский добавил, что удавались многие дела, не бывшие известными Азефу, а грандиозно задуманные при его руководстве и участии проваливались.

Докладчиком приведено еще много мелких фактов, из коих можно было усмотреть провокационную деятельность Азефа. Все это будет подробно изложено после корректирования в отпечатанном отчете «левой» группы партии.

Докладчик указал на выдающуюся роль в раскрытии Азефа Владимира Бурцева, которому даже угрожала смертельная опасность, так как будто бы в Париж уже прибыли два боевика, решившие убить его. Но это обстоятельство не помешало Бурцеву довести дело до конца.

Когда на устные и письменные заявления Бурцева ц. к. не обратил никакого внимания, то Бурцеву удалось войти в сношение в Петербурге с одним весьма важным высокопоставленным «лицом», назвать которое докладчик отказался, ссылаясь на конспирацию, это «лицо» согласилось подтвердить провокационную деятельность Азефа. Это-то «лицо» недавно и было вызвано из России сюда для подтверждения сведений об Азефе. При этом следует отметить, что как только «конспиративная комиссия» ц. к. решила вызвать это «лицо» сюда, Азеф помчался в Санкт-Петербург к этому «лицу» и упрашивал не выдавать его; что будто бы немедленно после того к тому же «лицу» прибыл начальник петербургского охранного отделения генерал Герасимов и тоже требовал тайны, но «лицо» отказалось соблюдать таковую.

Азеф отрицал на допросе свою поездку в Петербург, но его видели там товарищи.

Затем докладчик добавил, что по предъявлении ц. к. обвинения Азефу последнему оставлено было несколько времени на размышление, пользуясь чем Азеф скрылся.

Второе заседание[14] состоялось 16 января, председательствовал все тот же Агафонов, секретарь — «Украинец». Это заседание было крайне бурное, неоднократно прерываемое ужасным шумом и криками. Началось оно уже с инцидента: первое слово дано было «правому» социалисту-революционеру «Петру» (рабочий, о коем сведения будут сообщены дополнительно), заявившему, что докладчик в одном из своих пунктов (накануне в заседании) стремился доказать, что ц. к. предостерегал партию от провокаторов, — это не правда. Последнее предостережение о провокаторе Бакае сделано вовсе не ц. к., а отдельной группой, и эти объявления вывешивал никто иной, как он, «Петр». Поднялся шум; «левые» социалисты-революционеры стали за Бакая. «Петр» ушел с трибуны, которую занял Юделевский и, не отрицая провокаторства Бакая, указал, что его настоящая деятельность вполне искупает его прошлую вину, но что конечно Бакай ни в какие организации не войдет.