Волчье правило - Олекса Белобров

– Старлей, ты, и ты – тоже! – это он к Сашке и Роману одновременно. – Идите на…! Я, б…, похлопочу за обоих, чтоб не возвратились из Афгана! Вы у меня туда попадете, где о куске белого хлеба раз в полгода в газетах читают… – задыхаясь от праведного партийно-политического гнева, хрипел выживший из ума старикан.

Не дослушав о том, куда их пошлют следующим матюгом, Саша с товарищем стремглав выпрыгнули из высокого кабинета, выдохнули, переглянулись и радостно заржали, чем чрезвычайно удивили офицеров, томившихся в приемной – никто не помнил случая, чтобы после нахлобучки у ЧВС кто-то вообще кисло улыбался, не говоря уже о том, чтоб хохотал.

А Александр с Романом действительно радовались, потому что избежали участия в долгоиграющей и абсолютно бессмысленной процедуре, условно называвшейся «собеседованием». Оно сводилась к тому, что перед отправкой на войну офицеров-политработников, как это говорят, до слез пытали на предмет знания материалов партийных съездов, пленумов и конференций; руководящих писем, памяток и указаний; инструкций, наставлений и рекомендаций и тому подобное, и так далее, и прочая-прочая-прочая…

С какой целью это делалось, Александр не знал. Про себя, шутки ради, он решил, что бредятина эта необходима лишь для сохранения жизни и здоровья офицера-политработника. Дескать, пока он будет читать и переписывать руководящие документы, да еще и старательно конспектировать работы классиков марксизма-ленинизма, руководителей партии и правительства, готовясь к политзанятиям, не будет времени воевать, стрелять, бегать-ползать, то есть – принимать непосредственное участие в боевых действиях…

Самолет в Ташкент вылетал утром. Группа молодых офицеров-политработников была в сборе, на войну отбывали организованно и четко, согласно руководящим указаниям партии.

Взаимоотношения в группе заменщиков наладились не сразу. Большинство правильно отреагировало на десантную затею в кабинете ЧВС – они ободряли Александра, с пониманием относились к «долбанным парашютистам» (как их теперь называли). Другая, меньшая, часть офицеров поначалу пыталась даже устроить парашютистам настоящую обструкцию: дескать, нельзя такое вытворять – нарушать партийную дисциплину, нагло противоречить Самому, великому и ужасному…

Впрочем, прошло совсем немного времени, и весь этот бред – изнурительное «собеседование», многочасовая нервотрепка, матюги Самого – потихоньку отошел на задний план, и вдруг всем стало ясно и понятно: сейчас происходят «судьбоносные» (любимое выражение Генсека) события в их жизни.

Подобные моменты в судьбе людей военных носят название переломных, поэтому каждый всегда остро их ощущает. В душе постепенно увеличивается клубок противоречивых чувств – накапливается тревога, ожидание будущей опасности давит с физической болью, к этому прибавляется тоска по родным и близким, остающимся на много месяцев, не дают покоя грешные мыслишки об оставленных молодых женах, невестах, любимых – дождутся ли?..

Негромкие конфликты в группе офицеров, улетающих в Ташкент, потихоньку сошли на нет, молодым людям просто было не до этого: каждый копался в себе, погрузившись в собственные чувства…

В Ташкенте, в политуправе Туркестанского военного округа все было намного проще, здесь уже чувствовалось малое расстояние до фронта. Хотя от Ташкента до реки Амударья оставалось много сотен километров, «предчувствие гражданской войны» не покидало каждого.

Здесь никто не проводил бессмысленных собеседований, не парил мозг наставлениями и руководящими указаниями, просто еще раз уточняли – кто, в какую часть, на которую должность, кого должен заменить в многострадальной Сороковой армии. Это было уникальное в истории Советской армии войсковое соединение, уже несколько непростых лет находящееся в состоянии войны, хотя государство отнюдь ни с кем официально не воевало.

В печати этот военный организм презентовали весьма оригинально: «Ограниченный контингент советских войск в Афганистане». Кто являлся автором сего перла, с какой целью придумали такое дебильное название, в политуправе ТуркВО не знали.

Из официальных ташкентских мероприятий запомнилось лишь одно, впрочем, никого не обременившее – всех загнали в учебный класс, где дали прочитать некоторые боевые документы, точнее, выдержки из оных. Тут были: боевые приказы на проведение боевых операций, приказы на марш, боевые и партийно-политические донесения по их итогам, отчеты разнокалиберных командиров и начальников и даже фрагменты уголовных дел советских военнослужащих, совершивших преступления там – «за речкой».

Многие из киевлян, не обратив внимания на документы, сразу же умостились спать за столами, подложив секретные документы под голову, дабы мягче было. Александр внутренне понял, что почитать будет совсем не вредно, и, раскрыв папку, начал читать. Оказалось, что большинство этих бумаг были написаны, что называется, – кровью.

Перед глазами старшего лейтенанта открылись абсолютно противоречивые картины: с одной стороны – героизма, храбрости и мужества, а с другой – трусости, разгильдяйства и даже предательства с переходом с оружием в руках на сторону врага. Александр так увлекся чтением, что разбудил мирно спящего Романа.

– Саня, ты что, с катушек съехал? – расплющил он глаза. – Ты чего спать мешаешь?

– Давай просыпайся! – ответил Александр. – Здесь столько интересного, а главное – почти без вранья, ей-богу, кровью написано!

Роман недовольно протер глаза и, сев рядом, тоже начал читать, постепенно вникая в суть.

– Ни хрена себе! Вот дают! – спецназовец бурчал под нос. – За это кончать перед строем надо!

Никого кончить товарищ не успел, двери тихонько открылись, и едва слышно зашел «краснопёрый» полковник с лицом, на котором четко прослеживались черты сына Азии. Сначала никто не обратил на него внимания – зашел он тихо и не орал до умопомрачения, как принято во всех без исключения политуправах, что само по себе сбило киевлян с толку.

Алабай (полковник на тюркских наречиях) немного постоял, понаблюдал – кто, чем занимается, потом идентифицировал среди спящих голов двух бдительных десантников.

– Старший лейтенант Петренко и старший лейтенант Кривобоцкий – ко мне! – негромко скомандовал он «долбанным парашютистам».

– Товарищи офицеры! – запоздало гаркнул старший группы – майор Криворожец (его прозвали так не за физические недостатки, а за то, что он прибыл из танковой дивизии, дислоцированной в Кривом Роге), и киевляне окончательно проснулись.

– Спите спокойно, дорогие друзья! – колко «успокоил» их алабай. – Там, «за речкой», вам спать не дадут, хотя не помешало бы вам ума-разума набраться, прочитать – что же под вашими головами находится?

Многие из киевлян покраснели, некоторые нетерпеливо начали листать странички документов, всем своим видом демонстрируя «имитацию кипучей деятельности». Полковник, не обращая на них внимания, махнул Александру с Романом и вышел, так же тихо, как и зашел минуту назад.

– Кранты вам, парашютисты, – ехидно процедил Криворожец. – Точно зашлют туда, куда ЧВС обещал!