Соблазнительная обманщица - Селеста Брэдли

Она не в состоянии была разорвать контакт их взглядов — возможно, потому что не хотела этого делать. У него дергалась щека — и она заметила, что его дыхание учащается. Ее пульс скакал не хуже лошадки Мелоди, и она чувствовала, что кожа у нее начинает гореть.

«Отступи на шаг. Скорее!»

На этот раз ноги отказались ей повиноваться.

«Не могу».

Она была физически привязана к нему канатом, свитым из жара, желания и безнадежной страсти. Обжигающий огонь вспыхнул у нее между ног — и она рефлекторно сдвинула колени.

«Неужели меня сейчас поглотит пламя — просто из-за того, что я стою всего в локте от него?» Сейчас это казалось ей весьма вероятным.

Рука Эйдана начала подниматься — медленно словно он не переставал с собой бороться. Его пальцы и ладонь были изогнуты так, словно он уже прижимал их к ее щеке.

«Да! Ласкай меня. Одно прикосновение твоей руки — и от меня вспыхнет даже сам воздух вокруг. Потянись ко мне, потому что я сама не осмелюсь. Овладей мною…»

В комнату опять прискакала Мелоди:

— Я грязная!

Рука Эйдана упала. Он отступил от Мэдлин, а она отшатнулась от него. Второй рукой он утер свой влажный лоб. Упавшая вниз рука сжалась в кулак, отрекаясь от этих мгновений слабости.

Он посмотрел на девочку, несколько раз моргнув, чтобы разогнать туман похоти.

— Согласен, — проворчал он. — Ты действительно чумазая. Похоже, это твое естественное состояние, леди Мелоди.

Его недовольный тон заставил малышку скукситься.

— И-из-извини, дядя Эй-д-дан!

Огромные голубые глаза моргнули раз, другой, а потом из каждого выкатилось по слезинке.

— Ох, Бога ради, милорд! Ну что вы наделали! — Мэдлин опустилась перед Мелоди на колени и прижала ее к себе. — Не слушай дядю Эйдана, малышка. Папа-медведь еще не освоился со своими обязанностями. Мы с тобой все исправим. — Она встала и повела девочку из комнаты, на прощание одарив его еще одним презрительным взглядом. — Ну, где тут у нас умывальник?

Раскаяние очень помогло ему справиться с желанием. Мелоди была совершенно не виновата в том, что у него не хватает сил бороться с призывом этой сирены. Эйдан разжал кулак и устремил взгляд на свою ладонь. Еще чуть-чуть…

«Еще чуть-чуть — и ты снова потерял бы голову.

Еще чуть-чуть — и ты позволил бы снова тебя ранить!»

Он закрыл глаза.

Еще чуть-чуть — и он был бы в раю.

Или в аду.

Он отдал бы все на свете, чтобы полностью ее понять — так или иначе. Загадка, которой была Мэдлин, не давала ему покоя все эти годы. Возможно, то, что случилось сейчас, — это не лишние хлопоты, а шанс наконец ее разгадать.

День тянулся мучительно-бесконечно. Эйдан обнаружил, что не может уйти отсюда, несмотря на то что его снедало крайнее беспокойство.

Его комнаты в клубе «Браунс» всегда казались ему достаточно просторными. Тут была большая спальня, где хватало места для всех его вещей. Как и в других лучших апартаментах, была и гостиная, которую он предпочитал называть кабинетом, поскольку наполнил ее книгами: здесь можно было сидеть и размышлять или смотреть в окно за утренним кофе и сытным завтраком.

Холостяку было вполне комфортно в этих двух комнатах, выходящих в сад.

Тогда почему у него такое чувство, что из-за тесноты и духоты ему стало нечем дышать? Казалось, стены наваливаются на них, давят их, придают атмосфере совершенно неуместную напряженность. Мэдлин была очень тиха: она говорила только с Мелоди, — и тем не менее он поймал себя на том, что следит за малейшим движением ее брови, за каждым взмахом ее руки. Думает ли она о нем? Сожалеет ли о том давнем дне?

«Скучала ли ты обо мне также, как я о тебе?»

Это было невыносимо. Какая-то часть его сознания требовала, чтобы он срочно уезжал из Лондона, подальше от ее вида и аромата ее волос, от мыслей о ней.

Конечно, ничего не изменилось. Эйдан не может покинуть столицу из-за важных вопросов, которые вскоре должны будут обсуждаться в палате лордов. Бридлавы по-прежнему занимают его городской особняк, а он до сих пор не уверен в материнских чувствах Мэдлин. Кажется, Мелоди ей симпатична — но не более того.

Не предвидя в ближайшее время никаких возможностей что-то предпринять, он вынужден был ощущать ее присутствие, словно постоянный зуд. Когда она проходила мимо него, его взгляд невольно погружался в вырез ее лифа. Когда она останавливалась у окна, глядя на по-зимнему блеклый сад, он ловил себя на том, что любуется светом, играющим в ее волосах. Ему с трудом удавалось удержаться и не броситься к ней, не вернуться добровольно к прежней слепоте, прежней доверчивости.

«Неужели так уж плохо попасть в ад именно по этой дорожке?»

Мэдлин чувствовала себя полураздетой и уязвимой, зная, что когда она двигается, ее неизменно преследует его взгляд. Обычно она терпеть не могла, когда за ней наблюдают, но такое внимание со стороны Эйдана льстило ей. Он не улещивал ее, не пытался что-то у нее урвать хитростью. Похоже было, что он так же беспомощен в сложившейся ситуации, как и она сама.

Однако факт оставался фактом: они не могут жить в этих двух комнатах, изображая двух друзей. Она закрыла глаза, чтобы не видеть унылой картины за окном, и мысленно снова увидела кусочек прошлого: ее руки зарываются в его густые темные волосы, его голова склоняется к ее ногам…

Невыносимо! Этих эротических, волнующих воображение воспоминаний скопилось слишком много!

Что еще хуже, малышка Мелоди начала ощущать возникшую между ними напряженность. Она то бранила свою куклу из галстука, то начинала обиженно плакать из-за того, что сползла с кушетки и ударилась попкой.

Мэдлин вздохнула и, быстро подойдя к малышке, подхватила ее на руки.

— Все хорошо, милая. Ты просто немного ушибалась бывает.

Мелоди уткнулась своим мокрым, чуть сопливым личиком Мэдлин в шею и заплакала еще громче. Та посмотрела на Эйдана: на его лице отразились тревога и смятение.

— Она что-то повредила? Надо везти ее к врачу?

Мэдлин с трудом удержалась, чтобы возмущенно не закатить глаза.

— Все гораздо сложнее. — Продолжая стоять на месте, она начала качать девочку, инстинктивно делая нужные — хотя прежде совершенно незнакомые — движения. — По-моему, неестественно держать ее тут взаперти. Наверное, ей надо как-то развлечься.

Он чуть ободрился:

— Я мог бы ей почитать. — Однако на его лице тут же снова отразилось уныние. — Только, наверное, ей не захочется слушать Гомера или Платона.

Мэдлин улыбнулась:

— Вряд ли. Но тебе… нам… стоило бы составить хоть какую-то детскую библиотек.