Ловцы книг - Макс Фрай

В частности, почему там настолько дёшево. И откуда такой абсурдный ассортимент.

– Я вот думаю, как туда добираться, – сказала Надя.

– Обыкновенно, – пожал плечами Самуил. – Вернуться домой и оттуда пройти, куда надо. В нынешних обстоятельствах единственный разумный вариант.

– Разумный, – согласилась Надя. – Но неинтересный, как почти всё разумное. Не факт, что я, оказавшись дома, куда-то ещё захочу. Слушай, Тим, а это вообще далеко? Сколько километров отсюда? Примерно, навскидку?

– Две тысячи с небольшим. Ух, я бы сейчас проехался! Границы конечно закрыты, везде требуют какие-то дурацкие справки, даже на въезде-выезде из большинства городов. Но лично я в Фано не из дома пришёл, а приехал из Вены – просто из любопытства. Получится, или нет? Приятно лишний раз убедиться, что способен в одиночку местным глаза отвести. Если бы я водил машину, было бы совсем просто. А так пришлось добираться автостопом и электричками. Но вы-то оба вроде бы водите?

– Ну да, – подтвердил Самуил. – А ты с какой стати нет? Проще простого же.

– Да как-то было не надо, – пожал плечами Тим. – Я же сравнительно мало езжу. И в основном поездами, очень я их люблю. Там, где нет поездов, – автобусами. А автостоп какая отличная штука! Каждый раз приключение. Кто меня только не подвозил!

– Ну уж нет, автостопом я не поеду, – твёрдо сказала Надя. – А на машине – пожалуй. Где бы нам быстро её купить?

– Зачем покупать? – ухмыльнулся Самуил. – Угоним. Я в соседнем квартале отличный джип присмотрел. Ходил мимо, думал: какой красавец, даже жалко, что мне не надо. И вдруг оказалось, что надо! Ради такого я на любую глупость готов.

– Угоним? Чужую машину? Серьёзно?

– Ну да. Мне, знаешь, понравилось быть разбойником. Брать без спросу всё, что захочется, хозяйничать в запертых барах, занимать чужие дома.

– Только чур деньги владельцам машины оставим, – строго сказала Надя. – Местным и так непросто живётся, куда ещё дополнительные беды плодить.

– Ладно, оставим. Я – благородный разбойник, – кивнул Самуил.

– Это будет самое крутое путешествие в моей жизни, – мечтательно улыбнулся Тим. – Если бы этой странной тётки со странной коллекцией не было, её бы следовало придумать! Просто чтобы в гости вас заманить.

– Но ты же не?.. – осторожно спросила Надя.

– Я пока не настолько ассимилировался. Не научился придумывать и обманывать. Интересно, а это вообще возможно? В принципе? Для таких как мы?

– Очень сложно, – сказал Самуил. – Способность придумывать то, чего не было, наверняка формируется в раннем возрасте. А мы уже вполне взрослыми учили здешние языки. Как я понимаю, Ловцов именно поэтому не начинают готовить с детства, хотя детей гораздо проще всему научить. Но с такой подготовкой нам дома пришлось бы непросто. Не факт, что вообще смогли бы там жить.

– Когда я учил первый потусторонний язык, это было самое трудное, – вспомнил Тим. – Сам факт, что на этом языке можно говорить о том, чего не было. Выдумывать, врать! Это немножко сводило с ума, но и наполняло восторгом. Такая свобода! Что захочу, то скажу. Я тогда очень хотел соврать. Просто почувствовать, как это. И преподы говорили, обязательно надо попробовать, это полезно для усвоения языка. Дали нам всем задание: выдумать небылицу и на следующем занятии рассказать. Почти никто из наших не справился. Я на самом деле, тоже почти не справился. Еле заставил себя сказать вслух: «У меня на голове растут рога». Трудно было – не могу описать. Да вы наверное сами знаете. Но у меня сила воли! Поэтому я сказал. И потом у меня началась истерика. В жизни такого не было, надеюсь, больше уже и не будет. Ух как я рыдал! И держался за голову, чтобы рога не выросли, как бы усилием воли им не давал. Они бы, конечно, и без меня не выросли, я же это по-русски сказал.

– А у тебя первый язык был русский? – оживился Самуил.

– Ну да. Из-за Грина, – улыбнулся Тим. – Я его прочитал ещё в школе и пропал, так влюбился. Хотя со славянских начинать не советуют. Они сложные, их лучше потом взять сразу пакетом и не мучиться. Но я упёрся. И, стиснув зубы, зубрил.

– Так я тоже! – подхватил Самуил. – Только из-за Набокова. Потом всё на свете проклял, конечно. Мне предлагали сменить язык, пока не поздно, но я наотрез отказался. Тоже упрямый был.

– Маньяки, – вздохнула Надя. – Лично я была нормальной студенткой. В голове – одни мальчишки с танцульками. Училась кое-как, лишь бы зачёты ставили и поскорей уже выдали разрешение на работу, где будут другие мальчишки с другими танцульками. Из страшных волшебных параллельных миров!

– Да, – согласился с ней Самуил, – в юности ты была скучная. В смысле, недостаточно чокнутая. Но ничего, наверстала потом.

• Что мы знаем о Ловцах книг?

Что из великого множества разнообразных профессий, существующих в Сообществе Девяноста Иллюзий, эту получить труднее всего.

Стать Ловцом книг с пожизненной лицензией на работу можно только пройдя полный курс обучения на литературном факультете Гуманитарного Университета Лейна, других вариантов нет. Потому что в силу исторических обстоятельств эта профессия возникла, сформировалась и потом столетиями развивалась именно в Лейне; закономерно, что не где-то, а здесь силами первых выдающихся мастеров-самоучек был создан соответствующий факультет. И программу обучения они составляли с учётом своих же ошибок, набитых шишек и препятствий, встававших на их пути, поминая свихнувшихся, сгинувших без вести и погибших (это сейчас несчастные случаи стали редкостью, а поначалу риск был велик). И по традиции, сложившейся в первые годы существования факультета, все преподаватели, кроме нескольких специально приглашённых уважаемых теоретиков, – опытные Ловцы.

• Что мы знаем о Ловцах книг?

Что главная трудность первых лет обучения это новый язык – один из четырёх с лишним тысяч основных языков известных на сегодняшний день цивилизаций, создающих художественную литературу; студент может выбрать любой, а если он окажется слишком трудным для усвоения, выбор разрешается изменить. Но легко никому не бывает, даже если выбранный язык, как, к примеру, хошский, имеет всего две глагольные формы и состоит из полутора тысяч слов. Это же не просто иностранный язык, а язык иного мира, чужой реальности. Язык, позволяющий врать и выдумывать, потому что его слова не претворяются в дело. Невозможный, немыслимый, сбивающий с толку ум и переворачивающий сознание язык! Для человека, который с раннего детства привык считаться с силой каждого произнесённого слова, это тяжёлое испытание. Нам, способным сказать любую чушь, не поморщившись, степень их потрясения от уроков невозможно вообразить.

Поэтому свой первый иностранный язык будущие Ловцы учат