Большая книга ужасов – 91 - Елена Арсеньева

он погибает, но уже ничем не могла помочь… Я бежала долго, из последних сил, ноги подкашивались, и вдруг ближайшее дерево наклонилось ко мне, подхватило и перебросило другому дереву. Я чуть сознание не потеряла от страха, но когда меня добросили до ясеня и он заговорил со мной, перестала бояться.

– Он заговорил с тобой?! – изумился я.

– Да. Не голосом, а мыслями. Он разумен, как человек, да он и есть человек, он мне столько всего рассказал! – захлебываясь, тараторила Коринка.

Мне показалось, она бредит. Мы с Пеплом переглянулись, а потом я покосился на Милу.

Она кивнула. Лицо ее было очень серьезным.

– Что, все эти деревья разумны? – осторожно спросил я.

Спрашивал-то я Милу, но ответила Коринка, и это понятно: она ведь не видела Милу:

– Нет, только некоторые, в которых превратились самые крепкие люди.

Я чуть не рухнул.

Люди?! Люди превратились в деревья?! Да что же здесь произошло?!

– Это бывшие жители Ведемы? – спросил я. – Но откуда их столько взялось? Ведь это была небольшая деревня!

– Возьми его за руку, то есть за ветку, – сказала Коринка. – Он сам тебе ответит.

Ясень медленно опустил одну ветвь, и его кисти-пропеллеры пощекотали мне ладонь.

Я сразу понял, что это дружелюбный жест. И вообще – я любовался этим деревом! Всегда относился к ясеням с уважением, хотя, наверное, это звучит странно – ну, про уважение к деревьям, но я их правда зауважал после того, как где-то прочитал, будто древние славяне мастерили из ясеня луки, стрелы и копья, и, даже став не очень древними, они делали из ясеня рогатины, с которыми охотились на медведя. И кстати, у самого Ахиллеса было ясеневое копье!

Мне показалось, что этот ясень обо всем этом знает. И про древних славян, и про Ахиллеса. И про то, что мне хочется писать его имя с большой буквы и что я считаю его не просто разумным, но и одушевленным существом…

Может быть, ясень прочел мои мысли, а может, и без меня все знал – сейчас я бы этому не удивился. А впрочем, я уже говорил: все мои «этогонеможетбыть» давно и прочно канули в Лету. Поэтому я совершенно спокойно воспринял голос, который как бы зазвучал в моей голове:

«После того как шестнадцать лет назад по вашему летосчислению Древо зла совершило убийство в больнице и разрушило ее, жители Ведемы были сначала убиты, а потом обращены в полудиких людей-кустов».

– Мы видели их! – воскликнул я. – Это страшная картина и печальная…

Ясень чуть наклонил вершину, словно кивнул:

«Их можно только пожалеть. Так же как и того, кого вы называли недочелом. Он видел злодеяния Древолаза, видел гибель своей семьи – и от ужаса сошел с ума. Древолаз его не тронул. Он развлекался, глядя на бедного безумца! – гневно воскликнул Ясень, потом проговорил немного спокойнее: – А мы, разумные деревья, проросли из останков тех, кто погиб или умер много лет назад до этого события. Мы спали вечным сном чуть поодаль от того страшного карьера, из которого возникло Древо зла».

Вот это был шок!

Мы трое ошарашенно переглянулись.

– Но как это случилось? – воскликнул я. – О каком карьере вы говорите?

Ясень не ответил. Он вдруг резко выпрямился и отдернул «пропеллеры» от моей руки. И я услышал отчаянный крик:

– Миламиламиламила!

– Что это?! – ахнула Коринка. – Опять голос той же тени, которая качалась на качелях?!

Мила зажала рот рукой, но ее лицо выражало такой страх, что меня мороз пробрал. И Пепел затрясся так, что с его волос и плеч посыпался серый пепел, а губы стали совсем белые.

– Это не тень, – выкрикнул он. – Но сейчас некогда болтать. Мы с ней оба чувствуем знак ужаса. Вот-вот появится Древолаз! Надо бежать!

Мила снова закричала и замахала руками, показывая, что да, надо спасаться, скорей спасаться!

Пепел схватил Коринку за одну руку, я – за другую, и мы рванулись было вперед, однако Ясень гибко склонился поперек дороги.

– Что такое? – испугался я, но Ясень простер ветви перед нами.

Коринка быстрее всех сообразила, что надо делать, и кинулась в объятия этих ветвей. Мы с Пеплом только рты разинули, увидев, как Ясень легко передал ее стоящему рядом дереву, а то перенесло дальше, дальше… Через минуту и нас с Пеплом подхватили ветки. Голова немножко кружилась, но на самом деле ощущение было потрясающее! Мы не просто летели среди леса – мы как будто сами были этим лесом, мы летели на крыльях ветвей, и нам было страшно и восхитительно одновременно!

– Смотри, – крикнул вдруг мне Пепел, – смотри, вон птица-древо или древо-птица, как тебе больше нравится!

Я увидел что-то вроде огромной пальмы, которая проросла через крышу какого-то невзрачного строения. Почему-то оно очень напомнило мне большой курятник. Может быть, здесь и в самом деле раньше была птицеферма. А дерево оказалось очень похожим на пальму, правда, я в них не больно-то разбираюсь, финиковая она, или кокосовая, или еще какая. Ветви этой «пальмы» торчали вверх, словно стремились к небу. У ствола на земле валялось что-то вроде яичной скорлупы, только гораздо крупнее обыкновенной. Я вспомнил старый-престарый фильм про приключения Синдбада-Морехода: как он угодил во владения птицы Рух, где на земле лежала гигантская скорлупа ее яйца и бродили не по-детски крепенькие птенцы. Здешняя скорлупа была не прямо уж такая гигантская, но все-таки большая, почти с футбольный мяч, и я вспомнил, как мы ели не то яйцо вкрутую, не то курятину. Вот, значит, где оно водится, это яйцо-мясо! Ага, а на самых верхних ветках висят еще два таких огромных яйца. Наверное, из них никто не вылупился и их можно было бы сорвать. Когда будем над ними пролетать – надо попытаться…

Однако стоило мне так подумать, как скорлупки начали трескаться, и из них высунулись увенчанные куцыми перышками головы каких-то мокрых куриц – правда, довольно крупных. Деревья захлопали свободными ветвями, словно аплодировали им, и под шум этих аплодисментов «курицы» высвободились от скорлупы – она благополучно свалилась в траву под «пальмой», – а потом резко взмахнули крыльями и завертели головами. Куцые перышки от этих движений вздыбились и превратились в пышные султаны; крылья распростерлись, расправились пестро-рыжие перья, распушились веерообразные белоснежные хвосты – и великолепные, диковинные птицы, чем-то все-таки удивительно похожие на огромных кур, которые старательно принарядились перед каким-то своим праздником, взмыли ввысь и затерялись среди верхушек деревьев. А нас передавали дальше, дальше, от березы к клену, от дуба к липе, снова к ясеням, и вдруг Мила, которая все