И грех, и смех - Левсет Насурович Дарчев

говори, а работать на земле тяжело, –

аргументировал свое обращение Богдан, выкручиваясь, – у фермера должны быть железные нервы,

выносливость как у лошади и мозолистые руки.

– Ничего тяжелого: посеял и пожинаешь, – прямым взглядом ответила Галя.

Затем она машинально посмотрела на свои мраморного цвета руки, где на правой кисти зияла

мозоль от работы в огороде. И ей стало неудобно,

когда фермер поймал ее взгляд.

Богдан в усмешке сдвинул губы.

– Скоро у вас уборка, и когда вы вступите в эту

битву, поймете, как легко пожинать.

– В битву? – Галина прищурилась, убирая с глаза копну повисших волос.

В отражении утреннего солнца ее лицо нежно

сияло.

– Да, именно, – подтвердил свои слова Богдан, –

иначе не назовешь. Такое ощущение, как будто кругом одни враги. Зависть людей. Солнце, когда нужна

влага, и – дожди, когда нужно солнце. Черти-что. А

цены как на базаре: солярка растет, а зерно падает.

Никакой стабильности. И почему, вы думаете, за год у

вас в селе умерли три фермера, царство им небесное?

– Не надо об этом.

– Извините, пожалуйста. Я вас напрягаю, но

правде надо смотреть в глаза.

90

Сильные дела делают сильные люди.

– Всего хорошего, – строго произнесла Галя и

ушла, оставив гостя наедине со своим напорством.

Богдан с минуту остался стоять на месте, сраженный наповал. Он подумал, что непобедимая

гордость придает этой женщине особую красоту.

Битва за урожай

Придя домой и находясь под сильным впечатлением, Галя решила на всякий случай лишний раз

напомнить комбайнеру об их договоренности по

уборке.

– Ало, Василий Иванович, – начала Галя прощупывать обстановку уверенным голосом. – уборку, наверное, начнем через два дня. – Она затаила

дыхание.

– А…, Галина, – протянул Буслай, – хорошо,

что вы позвонили. – Гале не понравились нотки его

голоса. – Я извиняюсь: у меня не получается…

– Как?.. Почему?.. Вы же обещали! – выдавила

Галя сквозь стиснутые зубы. Она с горечью стала

осознавать, что битва за уборку началась.

Она села за кухонный стол и закрыла лицо руками: ее нервы взбунтовались и устремились на

Сережу.

– Сергей! – прикрикнула она на сына. – ты почему не уходишь в школу?

– У нас нет урока, мам, – на ходу произнес Сергей,

бросив компьютер и прибежав на крик мамы. – Ты же

в курсе, что в школе нет учителей по физике и математике. Нам директор разрешил заниматься дома.

– Ужас, – она закрыла глаза, понимая сказанное,

и успокоилась, столкнувшись с другой проблемой,

более серьезной, – что за образование будет у вас?

Можешь вообще не учиться – пойдешь в фермеры.

91

– Мама, у меня же аллергия на пшеничную

пыль, – от волнения моргая глазами, произнес Сережа, – но если хочешь…

– Нет, – несколько раздраженно оборвала его

Галя. – Я ничего не хочу. Уходи! Мальчик еще с минуту молча простоял возле мамы, раздосадованный

тем, что не может помочь ей в трудную минуту.

Первым делом она решила обратиться к директору местного предприятия, хотя была уверена,

что так называемые инвесторы на дух не переносят

фермеров: они конкуренты. Нужно было искать

комбайн, она знала, что опоздание может увеличить потери урожая. Директор оторвал взгляд от

монитора компьютера и приветственно улыбнулся.

– Здравствуйте, Галина Семеновна. Чем можем

помочь? – его полуехидный и полуироничный тон

заставил Галину засомневаться.

Она стояла, приложив одну руку к столу в нерешительности. В другой руке она держала листок

бумаги с заявлением и ручку. Классический овал

лица и со вкусом нанесенные пикантные краски

придавали ей изящность.

В аквариуме, расположенном возле окна, рыбы

вертелись, виляя хвостами и прильнув губами к

стеклу, которое создавало предательскую видимость свободы. Даже кислородные пузыри казались предательскими. «Какая может быть любовь к

существам, которых ты загнал в неволю», – успела

подумать Галя. Сейчас у нее не было времени думать об этой абсурдной связи.

– Видите ли, Петр Михайлович, – начала Галя

стесненным голосом. – я хотела у вас попросить

комбайн…

Директор начал мотать головой.

– Увы! К сожалению, не могу помочь, – с таким

же довольным выражением на лице произнес директор, – у нас все комбайны задействованы. Мне

лично как-то неудобно отказывать вам. Если бы

92

что-нибудь другое, личное… вы же знаете, как я

относился к вашему мужу…

– Не надо об этом.

Галина, выйдя из кабинета в приемную, демонстративно в клочья порвала заявление и бросила в

урну. Затем, взглянув на оставшуюся в руке ручку,

попыталась сломать ее, но, не сумев, скрутила ее

несколько раз и бросила вслед за бумагой.

Секретарша округлила глаза:

– Что с вами?

Галя втянула воздух сквозь зубы.

– Борюсь с яростью, – выдавила она, выдвинув

челюсть вперед, затем громко постукивая каблуками, покинула контору. На выходе на чугунной

решетчатой плите сломала каблук новых туфлей.

На следующий день она получила звонок от

Юры Смирнова, который оказывал транспортные

услуги.

– Хорошо, – заверил он сочувственно, – я завтра

же приеду, посмотрю на урожай и примем решение. Ты, главное, не переживай – я все сделаю. Ты

же не чужая.

Галя успокоилась и вдохнула в легкие воздуха

столько, сколько смогла.

На следующий день Смирнов осмотрел поле и

замолк. Он сник и долго молчал, прежде чем начал оправдательную триаду.

– Не получится, – коротко и напрямую произнес он, – поле кривое, то есть бугристое. У меня

старые комбайны и боюсь, что не справятся.

Галя растерялась и разозлилась – хорошо, что в

руке ничего не оказалось. В ее глазах золотистое хлебное поле, радующееся солнцу и ветру, потемнело.

Спрятав свою гордость, Галя позвонила закадычному другу мужа Олегу из района, успешному

фермеру, у которого было много новых комбайнов.

– Хорошо, – сказал Олег. – завтра утром я дам

тебе четыре комбайна и за один день они покосят

93

все поле. – Только, смотри, я их посылаю в семь,

так как до вас почти двадцать километров. Встречаешь их в восемь утра и все организовываешь, хорошо? А то послезавтра они уходят в другой район.

У Гали наконец отлегло от