Инопланетянка его мечты - Евгения Чепенко

– А в банке что делал?

– Где? – не понял незнакомого слова Вангьял. Я пожурила себя за невнимательность.

– В хранилище что делал?

– Шел на встречу с Цамцзодом. Собирался предложить ему честный обмен тебя на Чунту.

Теперь рассмеялась я. Шустрый воин. И по меркам одного моего знакомого микробиолога не романтичный. Хотел бы заслужить любовь женщины, признался б, что готов был пожертвовать своим положением и свободой ради ее спасения. Но не по моим меркам. Ум привлекательнее бездумного самопожертвования.

– Я сорвала планы?

– Всем, – согласился Вангьял. – С повстанцами разберусь потом. Сначала Индра.

Он чуть отстранился и оперся лбом о мой висок.

– Утром донесение получил. На границе патруль мертвый нашли. Пятеро воинов и все с одинаковыми увечьями. Он переправился через Ма-Чу ближе к Чамдо.

– Ему надоело ждать.

– Уверена? Столько усилий приложить и бросить, почти реализовав?

Я утвердительно кивнула:

– Думаю, он догадался, где искать.

– Как?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Может, местные датчики приметили или Мак что начудил. А может, по ложному следу идет, просто пока в верном направлении.

Вангьял заметно напрягся и отстранился. В желтых глазах за холодным любопытством спрятался страх.

– Мак?

Никогда бы не подумала, что сумею заглянуть так глубоко.

– Мой корабль, – мягко пояснила я. – Его зовут Мак.

Страх из глаз исчез, лицо моего воина преобразилось. Мраморное изваяние мне явилось, не иначе. Надменное, ледяное и чопорное. Не любит он впросак со мной попадать. Ох, не любит.

– Долго ехать?

– Прибываем завтра вечером.

Я проследила, как Вангьял, скрестив за спиной руки, обогнул меня и направился к рабочему столу. Хитрость с отвлечением внимания не помогла. Вся гордость царствующей династии сейчас застряла в этом позвоночнике стальным стержнем.

– Чурбан доисторический, – сердито прошептала я на родном и пошла к большой кровати за ширмой.

– Невесте полагается отдельный вагон. Я об этом позаботился.

– Невеста сама решит, какой вагон ей полагается, – таким же деловитым тоном ответила я и с блаженной улыбкой упала на мягкую перину. В этом мире нормальные, по моим меркам, условия существования могли обеспечить себе только богатые. Пока поезд ехал, а воин силы дулся, можно было и поспать. Вымыться тоже хотелось, но спать хотелось сильнее.

Проснулась я от приятного и уже привычного ощущения теплых объятий. Вангьял лежал рядом, лицом ко мне и сосредоточенно рассматривал. В тусклом свете ночника я видела свое отражение в черных широких зрачках. Его рука лежала на моей талии.

– Ты меня искала? – От былой надменности не осталось следа. Голос его звучал тихо и хрипловато.

– Да.

Из-за моего ответа зрачки на мгновение стали еще шире.

– Как ты сбежала?

Я недовольно поморщилась:

– Пришлось побить человека. Хитрости было мало. Но только одного! И еще одного в хранилище, – после паузы нехотя признала я.

То, что расстраивало меня, его заставило улыбнуться. Вангьял коснулся кончиками пальцев моих губ и подбородка. Улыбка на его лице угасла так же быстро, как появилась.

– Ты ведь общалась с ним.

– С Бурым? Да.

– Ты можешь заставить поступать человека, как хочешь ты. Почему не сделала именно так? Почему искала меня?

Я промолчала, глядя в желтые умные глаза. Он хотел услышать то, что я вслух сказать боялась.

– Почему? – продолжил настаивать Вангьял.

– Я тебя люблю, – вздохнула я.

Ответ он свой получил, вот только русского не знал, чтоб ответ понять.

– Что?

Я хитро сощурилась и улыбнулась:

– Это ответ. А как его перевести на ваш язык, я не знаю.

В его глазах появилось возмущение и любопытство, а еще радость и нежность и обязательно подозрительность. Он хоть и догадывался о сути ответа, но боялся обмануться.

– Ну и, конечно, что может быть хуже свержения власти в стране. Это же катастрофа экономическая, политическая и социальная! – Я повернулась на спину и потянулась, разминая затекшие мышцы.

Вангьял фыркнул:

– Я до тебя со своей работой успешно справлялся.

Я рассмеялась:

– До меня ты от работы на меня не отвлекался.

Теперь мы смеялись вместе.

– До тебя я собирался власть передать и удалиться.

Я повернулась и удивленно взглянула на его лицо.

– Кому? И куда удалиться?

– Лхаце, двоюродный брат короля. Он долгое время возглавляет личную гвардию дома и считается человеком надежным. Цанпо лично его избрал…

– Звучит так, словно выбор не слишком удачный.

Вангьял поморщился, подражая моему жесту. Недовольство здесь, как и все наблюдаемые мной эмоции, явно выражали только руками. Но я уже и тут наследила.

– У меня нет ничего, кроме личной неприязни и его происхождения.

– А что с происхождением?

– Его отец погиб, когда мать была беременна. Она заболела мозгом, была уверена, что мужа забрал Могуэй, и, чтобы обмануть демона, назвала мальчика женским именем.

– Ого. – Я нервно хихикнула. – Не повезло. Она, надеюсь, не участвовала в воспитании ребенка?

– Нет. Мальчика забрал прежний цанпо и вырастил, как сына.

– Куда ты собирался удалиться?

– Подальше от Лхасы. Планета большая, я не видел ее всю.

Я вдруг поняла, в чем причина открытости этого разума. Его усталость давно перелилась через край, показав все оттенки мира вокруг. Он хотел знать больше еще до моего появления и стремился к этой цели. Жаль лишь, что до сегодняшней ночи он не расслаблялся настолько, чтобы рассказать мне о себе больше, чем я узнавала сама. Впрочем, лгу сама себе, причем отвратительно лгу. Это я не позволяла ему расслабиться и показать, что скрывает панцирь воина. Это я не собиралась знать его имени, не желала привязываться, подпустить его к себе близко настолько, чтобы заболеть им. Я и теперь этого не хочу и боюсь.

Вангьял приподнялся на локте, навис надо мной и поцеловал. Настойчиво и нежно. Его теплая ладонь лежала на моей груди, а бедра прижимали к матрасу. Я выгнулась навстречу. Своей лаской и страстью он ломал сопротивление с моей стороны уже не раз. Так сложилось и теперь. Стоило мне ответить, и прикосновения стали настойчивее. И все же я не сдавалась до конца. Боялась панически отдаться ему целиком. Раз за разом я вспоминала, что любовь – это всего лишь игра разума и человеческой физиологии. Любовь поддается контролю, как любая другая эмоция. Кому, как не мне, знать об этом?