Тайна Анри Пика - Давид Фонкинос

8

Теперь в интервью пора было сделать вставку, дабы зрители не утратили интереса к программе. Обычно эту вставку посвящали беседе с владельцем книжного магазина, разделяющего симпатии публики к обсуждаемому автору, но, поскольку сегодняшняя передача была исключительной, журналист взял интервью у Магали Кроз, чтобы узнать побольше о заветном отделении библиотеки, приютившем отвергнутые рукописи.

С той минуты, как Магали согласилась на телесъемку, она пребывала в полном отчаянии. Первым делом она купила в аптеке состав для имитации загара, который окрасил ее лицо в жутковатый цвет – нечто среднее между бледно-желтым и морковным. Затем трижды сходила к парикмахеру (тому самому, которого приветствовала с экрана Мадлен) и каждый раз выбирала стрижку, заставлявшую ее горько пожалеть о предыдущей. В конечном счете она остановилась на варианте с очень странной челкой, безобразно удлинившей ее лицо. Парикмахер же назвал эту челку «шикарной» – он с гордостью произнес это слово, всплеснув руками, словно и сам не мог поверить, что сотворил такой шедевр. И в самом деле, было чему удивляться: в истории причесок никому доселе не приходилось видеть такую стрижку, одновременно затейливую и классическую, футуристическую и старозаветную.

Оставалась проблема одежды. Но ее Магали разрешила сразу, выбрав свой бледно-розовый костюм (на самом деле единственный наряд, достойный такого события). Тут ее ждал неприятный сюрприз: она никак не могла в него влезть и добилась этого только с риском задохнуться. Новый цвет лица, новая стрижка и розовый костюм, извлеченный из недр платяного шкафа, сделали свое дело: она едва узнала себя в зеркале, ну прямо хоть обращайся на «вы» к этой даме! Жозе, ее муж, который все больше худел по мере того, как она толстела (словно им был отпущен один вес на двоих и они распределяли его между собой), прямо остолбенел, увидев преображенную супругу. Ему представился розовый, туго надутый воздушный шар с головой, напоминавшей воронье гнездо.

– Ну, как ты меня находишь? – спросила Магали.

– Н-не знаю… странновато вроде.

– Ох, господи, ну что с тебя взять, понимал бы ты…

Жозе благоразумно ретировался в кухню, спасаясь от урагана. Вообще-то, жена уже давно говорила с ним именно так и не иначе. Они либо молчали, либо объяснялись на повышенных тонах, и звуковой фон их супружеской жизни редко оставался на нормальном уровне. С каких же пор это началось? Трудно определить начало угасания любви. Агония чувств – вещь коварная, она подступает незаметно, но быстро и неумолимо. С рождением сыновей жизнь супругов свелась почти к одной логистике. Они оправдывали взаимное охлаждение гнетом повседневных забот, думая: вот ребята вырастут, и все будет как раньше. Однако «ребята» выросли, покинули отчий кров, а отношения испортились вконец: дом опустел, и между супругами воздвиглась невидимая стена отчуждения, победить которое их усталой любви было не по силам. Мальчики вдыхали жизнь в домашнюю атмосферу, приносили темы для разговоров, обсуждали все на свете. А теперь ничего этого больше не было.

Подождав немного, Жозе решил все-таки вернуться к жене и подбодрить ее:

– Не волнуйся, все пройдет хорошо.

– Ты так считаешь?

– Ну конечно, я уверен, что ты будешь великолепна.

Его внезапная нежность растрогала Магали. Ей пришлось признать, что сердечные чувства – вещь сложная и необъяснимая, настоящие американские горки; в общем, она не знала, что и думать. Под влиянием гнева можно разнести все вокруг в пух и прах, а потом, глядишь, любовь-то никуда не делась, возвращается, как ни в чем не бывало.

Такая же путаница царила в голове у Магали из-за самой телесъемки. По правде говоря, она не очень-то поняла суть передачи и настроилась так, словно ее пригласили поучаствовать в вечерней новостной программе. Для нее «сняться на телевидении» означало: «Меня все увидят на экране!» Ей и в голову не приходило, что она всего лишь озвучит двухминутный сюжет, почти целиком состоящий из съемок библиотеки и комментариев читателей. Столько усилий – и все ради каких-нибудь семнадцати секунд в литературном сюжете, который, даже побив рекорды популярности, будет интересен лишь узкому кругу людей! Журналистка попросила Магали рассказать, как возник замысел создания библиотеки. Та в нескольких словах описала Жан-Пьера Гурвека и восторг, с которым она встретила этот блестящий проект[34].

– К сожалению, успех пришел не сразу. Но с появлением книги месье Пика ситуация в корне изменилась. В библиотеке стало больше посетителей. Люди ведь так любопытны. А тех, кто принес мне свою рукопись, я узнаю еще с порога. Конечно, для меня это дополнительная работа, но…

Магали уже приготовилась к пространным разъяснениям, но тут ее поблагодарили за «ценное свидетельство». Журналистка знала, что сюжет будет коротеньким, и не нуждалась в лишнем материале, который лишь осложнит монтаж. Магали, глубоко разочарованная, тем не менее продолжала вещать, не заботясь о том, работает ли камера. «Даже странно: иногда ко мне приходит до десяти человек разом. Того и гляди, в один прекрасный день к библиотеке подкатит полный автобус японцев!» – говорила она с широкой улыбкой, но ее уже никто не слушал. Хотя она была не так уж не права: людской интерес к этому месту обещал угаснуть не скоро. А пока Магали ушла в свой маленький кабинет и сняла макияж, с унылым смирением старой актрисы, сидящей в гримерке после своего последнего спектакля.

9

Видеосюжет о библиотеке был смонтирован так быстро, что Мадлен смогла его посмотреть прямо во время записи своей беседы с Франсуа Бюнелем. Тот спросил ее, как она к этому относится.

– Прямо невероятно, что тут творится, – сказала Мадлен. – Я слыхала, будто люди рвутся в нашу пиццерию, хотят посмотреть, где он мог писать свой роман, мой муж. Ведь не за пиццей же они туда ходят, теперь-то там блинная.

– А что вы думаете об этом повальном увлечении?

– Я его просто не понимаю. Это ведь всего лишь книга.

– Вы правы, но трудно помешать желанию читателей узнать о ней побольше. Как и журналистам, которые расследуют прошлое вашего мужа.

– Да, я знаю, все они хотят со мной поговорить. Роются в нашей жизни, а мне это не очень-то по нраву. Вот меня попросили с вами побеседовать. Надеюсь, вы довольны. Да и я тоже: скажу, что думаю, и пусть меня оставят в покое. Тут некоторые даже ходят на его могилу, хотя знать его не знали. Это уж никуда не годится. Он ведь мой муж. Я, конечно, довольна, что его книгу читают, но порезвились – и хватит, точка!

Последние слова Мадлен произнесла твердо и решительно. Этого никто не ожидал, но она откровенно высказала то, что было у нее на сердце. Ей действительно не нравился весь этот цирк, устроенный вокруг ее мужа. Франсуа Бюнель упомянул о журналистах, расследующих жизнь Пика; удастся ли им раскопать какие-нибудь сенсации? Некоторые интуитивно чувствовали здесь что-то неладное. Многие[35] вообще полагали, что пиццайоло не мог написать этот роман. Они не знали, кто его создал и почему автор укрылся под именем Анри Пик, но у него, несомненно, были на это веские, хотя пока и неизвестные причины. Интервью с Мадлен, утверждавшей, что ее супруг вел размеренную трудовую жизнь и был малообразован, подтверждало их сомнения. И нужно было сделать все возможное, чтобы найти ключ к этой загадке. А главное, постараться найти первым, обойдя конкурентов.