Тайна Анри Пика - Давид Фонкинос

10

На следующий день после передачи всех поразил ее рейтинг. Он был рекордно высоким – такого не видывали уже много лет, с тех пор как Бернар Пиво вел свои «Апострофы»[36]. А еще через несколько дней книга заняла первое место в списке продаж. Даже в продажах Пушкина, доселе очень мало читаемого во Франции, наметилось некоторое оживление. Сенсация вышла за пределы страны, спрос на книгу все возрастал, особенно в Германии. В суровых экономических условиях, в нестабильной геополитической обстановке искренность Мадлен, вкупе с невероятной историей рукописи, создала условия для оглушительного успеха романа.

Сенсационное интервью, снятое в Крозоне, в корне изменило отношение местных жителей к Мадлен. Покупая продукты на рынке, она всей кожей чувствовала эту перемену: на нее пялились, как на ярмарочного клоуна, и она заставляла себя расточать направо и налево притворно-сладкие улыбки, чтобы скрыть неловкость. Мэр города предложил организовать небольшой прием в ее честь, но тут уж Мадлен встала на дыбы. Пусть скажут спасибо, что она разрешила напечатать книгу своего мужа и выступила по телевидению, но и хватит с них! Даже речи быть не может, чтоб она согласилась еще на какие-то перемены в своей жизни (хотя, вообще-то, сомнительно, что человек сам может это решать).

Столкнувшись с упрямством Мадлен, журналисты решили отыграться на дочери писателя. Жозефина, столько лет прозябавшая в тени и безвестности, расценила этот нежданный интерес к своей особе как подарок судьбы. Наконец-то жизнь позволила ей взять реванш! Когда Марк ее бросил, она почувствовала себя ничтожеством, а тут ее вдруг вывели на авансцену. Журналисты допытывались у нее, как выглядел ее отец, рассказывал ли он ей сказки, когда она была маленькой, – в общем, чем дальше, тем больше; похоже, скоро они начнут спрашивать, что он предпочитал – брокколи или баклажаны. Жозефина, как виртуальная героиня реалити-шоу, готова была поверить в свою исключительность. «Уэст-Франс» прислала к ней журналистку для пространного интервью. Жозефина в себя не могла прийти от изумления. «Самая читаемая газета Франции!» – восхищенно шептала она. А для фотографии, естественно, попросила снять ее перед магазинчиком белья. На следующий же день число ее клиенток удвоилось. Женщины стояли в очереди, чтобы купить бюстгальтер у дочери хозяина пиццерии, который в глубокой тайне от всех написал роман (еще одна из дурацких дорог, какой шла эта странная посмертная слава).

Жозефина вновь начала улыбаться. Теперь она часто расхаживала перед своим магазином, с торжествующей миной человека, выигравшего в «Спортлото». Свои рассказы об отце она варьировала в зависимости от слушателей, повествовала об их взаимной горячей любви, лгала, утверждая, что всегда угадывала в нем богатую внутреннюю жизнь. В конечном счете Жозефина объявила то, что всем и хотелось услышать: ее, мол, совсем не удивило появление романа. Теперь уж она помалкивала – а может, и просто забыла – о своей первой реакции на эту новость. Она успела хлебнуть сладкой отравы известности и теперь хотела испить ее полной чашей (с риском захлебнуться).

И тут судьба преподнесла ей еще одну нечаянную радость – звонок Марка. После своего ухода он еще какое-то время звонил и спрашивал, как она живет, а потом бесследно исчез. Жозефина круглые сутки не расставалась с мобильником, надеясь, что муж позвонит и признается, как он сожалеет о своем уходе. В некоторые дни она десятки раз включала и выключала телефон, проверяя, не сломался ли он, то и дело бессмысленным жестом поднимая его к небу: может, так он вернее поймает сигнал. Но Марк ни разу больше не позвонил. Как он мог разорвать их связь, такую нерасторжимую прежде?! Впрочем, их последние разговоры сводились к лавине упреков (с ее стороны) и попыток уклониться от объяснений (с его), и оба понимали, что эти словесные баталии только причиняют им лишнюю боль.

Есть расхожая поговорка «все проходит», но бывают непреходящие страдания. Жозефине мучительно не хватало Марка – и его присутствия в постели, по утрам, и даже его недостатков, начиная с дурацкой манеры взрываться по любому поводу и вовсе без повода. Жозефина любила теперь все, чего раньше не выносила. Она постоянно вспоминала их первую встречу, рождение дочерей. И прочие образы их семейного счастья, оскверненного таким концом. И ту роковую минуту, когда он ей сказал: «Мне нужно с тобой поговорить». О, эта безжалостная фраза, которая означает, наоборот, что все уже сказано! Итак, все кончилось навсегда. Но вот в магазине зазвонил телефон. Это был Марк, он спрашивал, как дела. Окаменев от изумления, Жозефина молчала, не в силах вымолвить ни звука. Он продолжал: «Я бы хотел увидеться; давай посидим где-нибудь, выпьем кофе?» Да, это был Марк, и он ей звонил, и он хотел с ней увидеться! Жозефина судорожно собиралась с мыслями, спеша выбрать из них одну, только одну, которая воплотилась бы в ее «да». Она записала время и место встречи, повесила трубку. И еще долго стояла неподвижно, тупо глядя на телефон.

1

Книга продолжила свое триумфальное шествие, заняв первое место в списке бестселлеров и превратившись в героиню дня, с несколькими неожиданными последствиями. Права на перевод тут же были закуплены во многих странах; в Германии, где текст срочно перевели на немецкий, ее ждал оглушительный успех. Журнал «Der Spiegel» посвятил роману длиннейшую статью – целое исследование, в котором Пика причисляли к когорте таких «скрытных» писателей, как Джей Ди Сэлинджер или Томас Пинчон[37]. Мало того, его даже сравнивали с Жюльеном Граком, который отказался от Гонкуровской премии, присужденной ему в 1951 году за «Побережье Сирта». Разумеется, нынешняя ситуация была несколько иной, и все же бретонского автора вполне можно было приобщить к той довольно распространенной категории писателей, которые желают быть читаемыми, но невидимыми. В Соединенных Штатах роман готовились выпустить под названием «Unwanted Book»[38] – странный выбор, говоривший скорее об истории публикации романа, нежели о его содержании. Вот оно – наглядное свидетельство того, что наша эпоха движется к полному господству формы над смыслом.

Кроме того, многие кинорежиссеры проявили интерес к экранизации романа; правда, пока не был подписан ни один договор. Томá Лангманн, продюсер «The Artist», начал уже размышлять над созданием фильма, но посвященного не роману, а биографии его автора; он объявлял направо и налево всем, кто мог оценить его остроумие: «Это будет настоящий БайоПик!»[39] Однако создание сценария, повествующего о жизни Пика, пока еще не представлялось возможным: слишком скудны были сведения о нем самом, а главное, об условиях, в которых он писал свою книгу. Никто не станет смотреть двухчасовой фильм о том, как человек по утрам месит тесто для пиццы и втайне от всех пишет романы. «Созерцательный кинематограф имеет свои границы. Этот сюжет великолепно получился бы у Антониони, с Аленом Делоном и Моникой Витти в главных ролях!» – мечтательно говорил Лангманн. И в конечном счете не принял никакого решения. Хайди Варнеке, немка с бархатным голосом, которая ведала в «Грассе» авторскими правами, продолжала принимать заявки на экранизацию, но не давала на нее согласия. Она считала, что торопиться некуда: лучше одно, зато самое солидное предложение; ввиду растущего успеха книги оно не заставит себя ждать. Про себя Хайди мечтала о Романе Полански; уж она-то знала, что только он один способен создать потрясающий образ человека, запертого в четырех стенах. Этот роман был историей запрета, невозможности отдаться любви, а режиссер «Пианиста» умел отразить на экране физическую и моральную ущемленность как никто другой. Увы, в данный момент Полански был занят: он уже начал снимать свой новый фильм – историю молодой немецкой художницы, погибшей в Освенциме[40].