Тайна Анри Пика - Давид Фонкинос

2

Были и другие последствия, куда более неожиданные. Так, в обществе начали восхвалять счастье быть отвергнутым. Вдруг выяснилось, что издатели не всегда правы: Пик стал новым тому подтверждением. При этом люди как-то упускали из виду, что он, возможно, никогда и не предлагал свою рукопись для публикации, – никаких конкретных доказательств этого не нашлось. Однако на такой волне можно было «серфинговать» сколько угодно. С развитием цифровых технологий все больше и больше авторов выкладывали свои произведения в Сеть, получив отказ в традиционных издательствах. А читающая публика могла создать им успех, как это случилось, например, с серией «After»[41].

Первым, кого посетила эта замечательная маркетинговая идея, стал Ришар Дюкуссе, сотрудник издательства «Альбен Мишель». Он поручил своей ассистентке подобрать для него несколько книг («только не самых плохих!») из числа отвергнутых за последнее время. Бывает ведь так, что издатель колеблется, но в конечном счете отказывает автору в публикации, несмотря на определенные достоинства его книги. Ассистентка позвонила одному из намеченных ею авторов и спросила, сколько раз ему отказали.

– Вы звоните мне именно для этого – чтобы выяснить, сколько отказов получила моя книга?

– Да.

– Странный вопрос.

– Я просто хочу это знать.

– Ну… кажется, около десяти…

– Благодарю вас, – сказала она и повесила трубку.

Десять отказов… нет, это маловато. Нужно отыскать чемпиона среди отказников. Им стал некий Гюстав Орн, автор романа «Слава моего брата», получившего тридцать два отказа! Ришар Дюкуссе тотчас распорядился подписать договор с автором, который счел это предложение глупой шуткой или розыгрышем, для съемки скрытой камерой. Но нет, договор выглядел вполне реальным.

– Я ничего не понимаю. Несколько месяцев назад вы отфутболили мою книгу. Я получил стандартный текст с отказом.

– А теперь мы передумали. Всякий может ошибиться, не так ли? – объяснил издатель.

Через несколько недель книга вышла с яркой врезкой на обложке, где было написано:

Эта книга не удостоилась такого громкого успеха, как роман Пика, но цифра продаж превысила двадцать тысяч экземпляров – вполне достойный показатель. Сочинение, отвергнутое столько раз, заинтриговало читателей. В этом было что-то привлекательное, привкус запретного плода. Гюстав Орн, неспособный почувствовать двусмысленность ситуации, вообразил, что его талант наконец-то признан. И, пребывая в этом заблуждении, никак не мог понять, почему издатель отверг его следующую рукопись.

3

Вездесущий и неизменный Жак Ланг, бывший министр культуры, выдвинул предложение учредить «День неизданных авторов»[42]. Таким образом, считал он, можно будет поощрить тех, кто пишет, не надеясь заполучить издателя. В первый же год это событие было отмечено всенародным успехом. По примеру Праздника музыки, также детища Ланга, сотни начинающих писателей и поэтов вышли на улицы, чтобы прочесть свои сочинения или рассказать о них всем, кто хотел их послушать. Опрос, проведенный газетой «Ле Паризьен», подтвердил, что каждый третий француз пишет или хочет писать. «Таким образом, можно сказать, что сегодня у нас больше писателей, нежели читателей», – заключил в своей статье Пьер Вавассер. Бернар Лею, отражавший на RTL[43] успех этого мероприятия, заметил: «В каждом из нас есть что-то от Анри Пика». Успех этой книги, найденной в куче отвергнутых рукописей, согревал душу целой нации, желающей, чтобы ее читали. Огюстен Трапнар воспользовался случаем, чтобы пригласить на радио венгерского философа, специалиста по теории «стирания» – в частности, по творчеству Мориса Бланшо[44]. Но тут случился конфуз: философ так остро воспринимал тему разговора, что разделял свои слова нескончаемыми паузами, словно хотел «стереть» с ленты звукозаписи и себя самого.

Таким образом, имя Пика было у всех на устах, символизируя мечту любого человека прославиться в один прекрасный день благодаря своему таланту. Можно ли верить тем, кто утверждает, что пишет для себя? Слова всегда имеют предназначение, ждут чужого взгляда. А писать для себя самого – все равно что складывать вещи в чемодан, никуда не собираясь ехать. И если роман Пика нравился читателям, то именно историей жизни автора, трогавшей их сердца. Она, эта история, позволяла им уповать на то, что за серенькой внешней оболочкой может скрываться совсем другой человек, супергерой, чей редкостный талант никому не известен, чья скромность – оборотная сторона потаенного литературного дара. И чем меньше было известно об Анри Пике, тем сильнее он завораживал общество. Его биография говорила о самой обычной, ничем не примечательной жизни. Но именно это и вызывало восхищение, порождая множество мифов. И читателям все больше хотелось пройти по его следам, задуматься, стоя над его могилой. Самые пылкие поклонники Пика приезжали на кладбище Крозона. Мадлен иногда заставала их у могилы и, не вникая в намерения этих незваных гостей, решительно выпроваживала оттуда, требуя, чтобы ее мужа оставили в покое. Уж не боялась ли она, что они разбудят мертвого? Мало ли… а вдруг кто-нибудь да проникнет в его тайну!

Те же необычные посетители не обходили своим вниманием и пиццерию, когда-то принадлежавшую супругам Пик. Но неизменно разочаровывались, обнаружив вместо нее блинную. Новые хозяева, Жерар Миссон и его жена Николь, при виде этого наплыва клиентов, сколь неожиданного, столь же и благословенного, решили добавить в меню «пиццу на заказ». Первые попытки закончились полным провалом: блинных дел мастер никак не мог освоить новое блюдо. «Ну вот, теперь я должен делать пиццы – и все из-за какой-то книжки!» – горестно причитал он, беспомощно топчась у плиты. Однако скоро дела в блинной пошли на спад: клиенты хотели главным образом увидеть подвальный этаж, где Пик сочинял свой роман. И Миссон с удовольствием проводил там экскурсии, беспардонно выдумывая истории из жизни Пика, о которой не знал ровно ничего, но каждый месяц расцвечивая их все новыми подробностями. Так создавался роман о романе.

Однажды утром Жерар Миссон раскладывал продукты на полках в подвале и вдруг решил притащить сюда из ресторана маленький столик. Затем он взял стул и уселся. Блинный мастер, в жизни не написавший ни строчки, вообразил, что в этом волшебном месте вдохновение может посетить и его; достаточно лишь сесть за стол перед листом бумаги, взять ручку, и произойдет чудо. Однако чуда не случилось. В голове ни одной мысли, ровно ничего. И ни одна фраза не приходит на ум. Нет, все-таки куда легче печь блины – да что там блины, даже пиццы! Жерар был глубоко разочарован, а ведь он уже несколько дней мечтал стать таким же успешным писателем, как Пик.