Огненный крест - Диана Гэблдон

от нежного серо-зеленого, присущего свежей смерти; не менее тошнотворно, но все же это цвет жизни. Она вздохнула, внезапно осознав, что и здесь окно заперто и пот стекает по спине, просачиваясь между ягодицами.

Звук поднимающейся рамы разбудил спящего: он повернул голову и слабо улыбнулся.

— Как ты? — спросила она приглушенным тоном, словно в церкви. Собственный голос всегда казался ей слишком громким.

Роджер вяло пожал плечом и произнес одними губами: «Нормально». Темные волосы у висков были мокрыми от пота.

— Ужасно жарко, правда?

Он кивнул, показав на воротник своей рубашки. Брианна поняла намек и развязала тесемки, как можно больше обнажив грудь.

У него были маленькие аккуратные соски с коричневато-розовыми ареолами в зарослях темных курчавых волос; это напомнило ей собственные груди, полные молока. Внезапно ее охватило безумное желание стянуть сорочку, взять его за голову и… Ей живо вспомнилось, как он уже делал это — там, под ивами, и горячая волна обдала все тело, от груди до промежности. Покраснев, Брианна отвернулась к столику с едой: холодная мясная похлебка, начиненная пенициллином, и бутылка со сладким чаем. Она взяла ложку и вопросительно подняла бровь.

Роджер чуть поморщился, но кивнул на похлебку.

— Открывайте ворота, — весело пропела Брианна, поднося ложку к его рту. — Заводите лошадку!

Он раздраженно закатил глаза к потолку.

— Когда я была маленькой, — начала она, игнорируя его гримасу, — мои родители в таких случаях приговаривали: «Вот идет буксир, поднимайте мост» или «Открывайте гараж, едет машинка». С Джемом это уже не годится. А твоя мама тоже придумывала машины и самолеты?

Его губы дрогнули и сложились в неохотную улыбку. Роджер покачал головой и поднял руку, указывая на потолок: на штукатурке темнело неясное пятно. Присмотревшись, она различила пчелу, залетевшую из сада и прикорнувшую в тени.

— Да? Ладно. Открывай ротик, сейчас прилетит пчелка, — тихо сказала Брианна, засовывая ложку ему в рот. — Ж-ж-ж-ж…

Ей трудно было поддерживать игривый тон, и все же напряжение немного спало, и она принялась болтать о сыне. В последнее время тот изобрел новое слово — «вага»; пока никто не догадался, что оно означает.

— Сначала я думала — кошка, но ту он зовет «мяу-мяу». — Брианна вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и снова окунула ложку в похлебку. — Миссис Шерстон считает, что ему пора ходить. У ее сестры дети в годик уже пошли. А мама сказала, что с ним все в порядке — пойдет, когда будет готов. У детей ведь по-разному: от десяти месяцев до восемнадцати; чаще всего — в пятнадцать.

Приходилось внимательно следить за ложкой; тем не менее Брианна ощущала на себе его пристальный взгляд и боялась поднять глаза. Кто знает, что там, в этой зеленой глубине, — Роджер или молчаливый незнакомец, висельник?

— Ах да, чуть не забыла! — прервалась она на середине рассказа об Уилбурах. На самом деле, конечно, не забыла; просто не хотелось вываливать новости сразу, в лоб. — Папа сегодня разговаривал с губернатором, и он — губернатор то есть — выделил тебе земельный участок: пять тысяч акров.

Произнеся это вслух, Брианна поразилась абсурдности идеи: пять тысяч акров дикой местности в обмен на почти отнятую жизнь. Хотя и не «почти», подумала она, глядя на Роджера.

Он недоуменно нахмурился, затем покачал головой, поднял руки в бессильном жесте и откинулся на подушку, закрыв глаза, словно полученная информация была слишком далекой от здравого смысла. Может, так оно и есть.

Внезапно Брианне захотелось прикоснуться к нему, пробить барьер молчания. Она осторожно дотронулась пальцами до его скулы и легонько обвела контуры синяка, всматриваясь в размытые края и темные сгустки крови под кожей там, где разорвались капилляры. Синяк начинал желтеть; мама объясняла, что на травмированный участок прибывают лейкоциты и постепенно разрушают поврежденные клетки, экономно перерабатывая вытекшую кровь, а смена цветов как раз является результатом этого клеточного «домохозяйства».

Роджер открыл глаза и пристально посмотрел на нее. Брианна поняла, что выглядит взволнованной, и попыталась улыбнуться.

— Ты не похож на мертвеца.

Это замечание разрушило невозмутимый фасад: брови дернулись вверх, а в глазах мелькнула слабая искорка смеха.

— Роджер… — Не зная, что сказать, Брианна порывисто наклонилась к нему.

Он слегка напрягся, инстинктивно ссутулившись, чтобы защитить трубку, торчащую из горла. Она осторожно обняла его за плечи, остро нуждаясь в физической близости.

— Люблю тебя… — прошептала Брианна, крепче сжимая руку, словно хотела убедить в этом силой.

Губы были теплыми и сухими, привычными и в то же время пугающе неживыми, без теплого дыхания — будто маску целуешь. Из глубин легких через янтарную трубку со свистом вырывался воздух, словно испарения из пещеры. Брианна ощутила, как по коже побежали мурашки, и отодвинулась.

Его глаза все еще были закрыты, крепко зажмурены; под кожей перекатывались мускулы челюсти.

— Ну, ты… отдыхай, — выдавила она дрожащим голосом. — Спокойной ночи.

Брианна спустилась вниз, даже не заметив, что в коридоре горит свеча, а рабыня тихо проскользнула обратно в комнату.

Вернулось чувство голода. Хорошо бы поесть — но сперва нужно избавиться от скопившегося молока, и она пошла в сторону родительской спальни. Несмотря на удушливый, спертый воздух, руки заледенели, словно скипидар все еще испарялся с кожи.

* * *

Прошлой ночью мне приснилась подруга Дебора. В студенческом союзе она зарабатывала гаданиями на картах Таро; предлагала и мне, но я всегда отказывалась.

В пятом классе сестра Мари Ромейн сказала, что католикам настрого запрещено гадать. Никаких спиритических столиков, карт Таро или хрустальных шаров — это соблазны С-А-Т-А-Н-Ы (она всегда произносила по буквам, никогда — одним словом).

Уж не знаю, дьявол ли тому виной, только я почему-то никак не могла собраться с духом и разрешить Деборе мне погадать. Как ни странно, во сне она занималась именно этим.

Мне приходилось видеть, как она гадает для других. Карты Таро всегда меня притягивали; возможно, лишь потому, что считались запретным плодом. У них были завораживающие названия: Старшие арканы, Младшие арканы, Рыцарь Пентаклей, Паж Кубков, Дама Посохов, Король Мечей, Императрица, Маг. И Повешенный.

Ну, правильно, что еще мне могло присниться? И запомнилось так хорошо: вот он, прямо посередине веера карт.

«Человек подвешен за ногу к перекладине; руки связаны за спиной и вместе с головой образуют треугольник с вершиной вниз; ноги сложены в форме креста. В каком-то смысле Повешенный все еще связан с землей, поскольку нога крепится к шесту», — объясняла Дебора.

Эта карта всегда казалась мне странной: судя по выражению лица, Повешенному было абсолютно все равно — его нисколько не беспокоило, что он висит вниз головой с завязанными глазами.

Деб постоянно