Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт
Шрифт:
Интервал:
Свернув за угол, они увидели перед собой, как выразился Страйк, «настоящую барахолку». Насколько хватало глаз, вдаль тянулись разложенные кучками прямо под ногами товары: надувные мячи, брелоки, дешевая бижутерия, темные очки, ведерки с сахарной ватой, молочные конфеты и мягкие игрушки.
– Ты только посмотри! – Внезапно Робин указала направо.
Ярко-желтая вывеска гласила: «Твоя жизнь в твоих руках». На темном дверном стекле чуть ниже читалось: «Хиромантка. Ясновидящая», а рядом была круглая диаграмма, на которой представленные символы двенадцати знаков зодиака окружали находящееся в центре солнце.
– И что? – не понял Страйк.
– Ну как: тебе же составили астрологическую карту. Может, я тоже хочу.
– Фигассе, – пробормотал Страйк, и они пошли дальше; Робин про себя улыбалась.
Она осталась снаружи рассматривать почтовые открытки, а Страйк зашел в киоск за сигаретами.
Пока он стоял в очереди, его внезапно охватил донкихотский порыв (который, несомненно, вызвали аляповато-яркие обложки, солнечный свет, леденцы на палочке, грохот и звон павильона аттракционов и желудок, набитый самой вкусной рыбой с жареной картошкой, какую ему только доводилось пробовать): купить для Робин игрушечного ослика. Но, не дав этой идее полностью оформиться, он тут же пришел в чувство: кто он – мальчонка на первом свидании, средь бела дня, со своей первой подружкой? Выйдя из киоска на солнечный свет, он отметил, что при всем желании не смог бы купить ослика. Ни один не попался ему на глаза: в контейнерах с мягкими игрушками лежали одни единороги.
– Ну что, возвращаемся к машине? – спросила Робин.
– Да, – ответил Страйк, срывая с сигарет целлофан, но потом добавил: – Только перед отъездом давай сходим к морю, а?
– Хорошо. – Робин удивилась. – Но… с какой целью?
– Просто захотелось. Неправильно побывать у моря и в глаза его не увидеть.
– Это корнуолльская привычка? – спросила Робин, когда они направились обратно к Гранд-Пэрейд.
– Возможно, – сказал Страйк, прикуривая зажатую в зубах сигарету, затянулся, выдохнул дым и вдруг пропел:
– «Песня мужей запада»?
– Она самая.
– Как ты думаешь, откуда исходит это желание доказывать лондонцам, что ты не хуже их? Это же данность, разве нет?
– Из Лондона исходит, ты согласна? – ответил Страйк, когда они переходили через дорогу. – Он выбешивает всех.
– А я люблю Лондон.
– И я. Но мне понятно, чем он всех бесит.
Они прошли мимо фонтана со статуей Веселого рыбака в центре (этого бородатого толстячка, бегущего вприпрыжку против сильного ветра, почти целый век использовали на рекламных плакатах Скегнесса) и двинулись по мощеным тротуарам в сторону моря.
Наконец перед ними открылось зрелище, к которому так стремился Страйк: необъятный, гладкий простор океана цвета халцедона под фиолетово-голубым небом. Далеко в море, нарушая линию горизонта, стояла целая армия ветряков, и пока сам Страйк наслаждался дующим с просторного океана прохладным бризом, он наконец понял, зачем Робин взяла с собой шарф.
Страйк молча курил; прохладный ветер не вносил никакого беспорядка в его курчавые волосы. Он думал о Джоан. До сих пор ему не приходило в голову, что запланированное ею последнее место упокоения дало им возможность посещать ее могилу каждый раз, когда они бывают на британском побережье. Рожденная в Корнуолле, выросшая в Корнуолле, Джоан знала, что эта потребность воссоединения с морем жила в каждом из них. Теперь при любой возможности они выходили на побережье и по волнам посылали свое почтение.
– Джоан больше всего их любила – розовые розы, – проговорил он после недолгого молчания. – Какие ты прислала на похороны.
– Правда? – удивилась Робин. – У меня в голове из твоих рассказов сложился некий образ Джоан, и мне показалось… розовые розы ей подходят.
– Если агентство когда-нибудь прогорит, – заговорил Страйк, когда они шли в обратную сторону, – ты могла бы вернуться в Скегнесс и объявить себя ясновидящей.
– Уж очень узкая специализация, – заметила Робин на подходе к парковке. – Отгадывать любимые цветы покойных.
– А осликов-то нет, – отметил Страйк, оглядываясь через плечо на пляж.
– Ничего страшного, – по-дружески сказала Робин. – Думаю, тебя бы ни один не выдержал.
Вечером следующего дня партнеры расположились в своих креслах по одну сторону рабочего стола. После того случая, когда Страйк заехал Робин локтем между глаз, детективы впервые остались в офисе наедине. Сегодня в помещении ярко горел свет, ничто не напоминало о стаканах со спиртным, но картинка того вечера все равно стояла у них перед глазами, поэтому смущение, не покидавшее напарников, со стороны Страйка проявилось в излишней суетливости при установке монитора, а со стороны Робин – в полной сосредоточенности на подготовленных для Глории вопросах.
В восемнадцать часов (у Глории – в девятнадцать) Страйк набрал ее номер, и через несколько секунд ожидания под мелодию вызова на экране появилась слегка взволнованная женщина, сидящая на фоне книжных стеллажей – видимо, в кабинете. На стене прямо за спиной Глории висела семейная фотография в большой раме: сама хозяйка дома, солидного вида муж и трое уже взрослых сыновей – все как на подбор красавцы в белых рубашках.
В ходе расследования дела Марго Бамборо сыщики входили в контакт со множеством людей, но только Глория Конти, как показалось Робин, с годами почти не изменилась, хотя и ничуть не старалась молодиться. На ее седых волосах отлично смотрелась свежая стрижка боб-каре. На лбу и вокруг глаз появились морщинки, но прекрасная кожа свидетельствовала, что Глория никогда не злоупотребляла загаром. Правильное, с точеными скулами лицо сохранило свои контуры со времен молодости, а темно-синяя рубашка с высоким воротом, изящные золотые сережки и очки в квадратной оправе создавали элегантный, но скромный образ. На вид – типичная университетская преподавательница, думалось Робин: не скажешь, что когда-то вращалась в преступной среде; впрочем, на первое впечатление могли повлиять бастионы книг на заднем плане.
– Добрый вечер, – нервно начала Глория.
– Добрый вечер, – дуэтом поздоровались Страйк и Робин.
– Спасибо, что согласились с нами пообщаться, мадам Жобер, – продолжал Страйк. – Мы вам очень признательны.
– Что вы, мне не трудно, – вежливо ответила она.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!