Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Рассказывали, например, что однажды, когда Кировский балет выехал на гастроли в США, Олег Виноградов вдруг пригласил нескольких артистов на прием к себе на виллу. Вилла была хорошая и большая, но отнюдь не величина строения больше всего поразила танцовщиков. Они буквально ахнули, когда в одной из комнат виллы увидели вдруг старинный гобелен, некогда украшавший фойе Направника в Мариинке. Перепутать с каким-нибудь другим этот гобелен было невозможно – танцовщики помнили его с детства. Они не догадались вытащить из гобелена ниточку, чтобы передать ее потом на экспертизу, но один танцовщик сфотографировался на фоне этого гобелена и до сих пор бережно хранит у себя фотографию.

А за несколько лет до описываемого скандала со взяткой, когда театр собирался на очередные гастроли, из него чуть было не вывезли одну из хрустальных люстр. Ее уже упаковали и приготовили к отправке, когда кто-то это заметил и поднял шум. Шума тогда было много, даже вроде уволили кого-то из рабочих сцены.

Разное говорили об Олеге Виноградове. Рассказывали, будто у него есть где-то «мастерская», в которой мало кто бывал, – на стенах ее висит такой антиквариат, что смотреть на него попросту небезопасно. А еще говорили, что совершенно особые отношения связывают балетмейстера и знаменитого преподобного Муна, который специально под Виноградова отстроил в Нью-Йорке целую балетную школу, и ею фактически руководит жена Виноградова Елена. По странному совпадению, невестку преподобного Муна тут же пригласили танцевать на сцене Мариинки. А потом театр, согласно контракту, должен был каждое Рождество выезжать на гастроли в Южную Корею.

Виноградов проработал в театре 18 лет и поставил восемь спектаклей. В 1995 году из этих восьми не шел ни один. Поговаривают, что к грянувшему скандалу приложил руку мэр Петербурга Анатолий Собчак, которому не понравилась собственническая позиция Олега Виноградова, не позволившего своим танцовщикам принять участие в проходившем прошлым летом в Петербурге балетном конкурсе «Майя».

Всю осень 1995 года театр пребывал в растерянности. Никто не знал, что будет с руководством, с гастролями, с труппой. Проблем накопилось много, их надо было решать, но как? Несомненно было одно – брызги, полетевшие от этого скандала, еще долго нельзя будет оттереть с и так уже довольно потрепанного экс-белоснежного фрака русского балета…

В начале февраля 1996 года один знакомый офицер из питерского ГУВД рассказал мне одну любопытную историю – по его словам, за Малькова и Виноградова начали ходатайствовать «ну очень крутые люди». И однажды опер УБЭП, который вел дело о мариинском закулисье, вернувшись от начальства, достал из сейфа бутылку водки и в одиночку выпил ее, перемежая глотки лишь страшными матерными ругательствами… Может быть, так оно и было, а может быть, это всего лишь еще одна милицейская легенда…

Февраль 1996 г.

Этот магазин на Большой Конюшенной, 13, до недавнего времени был известен ленинградцам широким выбором музыкальных товаров: грампластинки, ноты, всевозможная музыкальная литература. Сюда приходили и известные музыканты, и студенты музыкальных училищ, да и просто любители музыки. Но в 1992 году владельцем музыкального магазина «Рапсодия» стала Людмила Николаевна Малышева, генеральный директор акционерного общества «Петербургские острова», и ассортимент магазина существенно изменился. Почему? Об этом мы и поведем свой рассказ.

Россия всегда славилась своими мастерами. Множество известных и безымянных художников, архитекторов, ювелиров создавали неповторимые шедевры, которые включены в золотые страницы мирового фонда культуры. Многие музеи и коллекционеры пополняли свои собрания работами русских творцов.

После октябрьского переворота, спасаясь от революционных бурь и потрясений, те, кто мог, вывозили на Запад самое ценное. Пароходами из Крыма, на обозах по льду Ладожского озера перемещались ценнейшие произведения искусства, в том числе и всевозможная церковная утварь. Закрыв границы, большевики смогли остановить этот поток, хотя нам вряд ли доведется узнать, сколько великих творений сгорело в топках печей и паровозов, сколько было унесено смерчем Гражданской войны.

Немного позже советская власть, создававшая свою религию, начала гонение на церковь. Многие церковные служители оказались в тюрьмах и лагерях. Предметы религиозного культа уничтожались с особым неистовством. Революционеры спешили создать нового человека – хомо советикуса, который подчинялся бы и молился новым богам. Иконы, кресты, складни, лампады снимались с красных углов в домах, заворачивались в тряпье и прятались на чердаках, в чуланах и сундуках. Понимая, какую ценность представляют для некоторых коллекционеров как на Западе, так и в России эти шедевры (а, как известно, запретный плод сладок вдвойне), появились люди, сообразившие, что на этом можно заработать большие деньги, особенно по ту сторону границы. «Ценители старины» различными способами пытались переправить на Запад свои находки, готовя почву для эмиграции и безбедного существования за пределами железного занавеса.

9 апреля 1990 года старший следователь следственного отдела УКГБ УССР по Закарпатской области майор Романов постановил: возбудить уголовное дело по факту незаконного перемещения через границу СССР 43 икон и электропечи, по статьям 17, ч. вторая и 70 УК УССР. А двумя днями раньше… Впрочем, обратимся к документам.

«Седьмого апреля 1990 года Сени Шолта и Ури Мате (граждане Венгрии), следуя из СССР в Венгрию в качестве водителей с грузом пиломатериалов, на КПП „Чоп-Мост“ предъявили таможенную декларацию к грузу. Отправитель – Чаки Эрне, Москва, получатель – Хорват Петер, Будапешт. Груз опломбирован Московской центральной таможней и разрешен к вывозу за границу. Среди пиломатериалов обнаружены три картонных коробки в задней части грузового отсека, в коробках находятся сорок три иконы и электропечь. Сени и Ури утверждают, что им ничего не известно о контрабанде».

Иконы были завернуты в ленинградские газеты. Это хороший след. В связи с тем, что следствие, точнее, следственные действия, очевидно, должны были проводиться на территории Ленинградской области, создана оперативная группа, состоящая как из украинских, так и из питерских чекистов. От УКГБ УССР – майор Романов; от Ленинграда – старший следователь по особо важным делам следственного отдела УКГБ СССР по Ленинградской области полковник Карабанов. 13 апреля Карабанов принял дело к производству.

…Летом в маленьких деревушках, где-нибудь на Свири или за Волховом, появлялся скромный молодой человек с холщовой сумкой. Вскоре вся округа знала: приехал молодой художник из Питера, иконами интересуется – «божий человек». Приглашали в дом, угощали, оставляли ночевать, а главное – слушали. А «божий человек» говорить умел: и об утраченной вере, и об иконах, которых скоро уж и не останется на земле русской, если не сберечь. И случалось так, что слушавшие его старушки сами приносили иконы. Молодой человек, не перекрестясь, в руки их не брал. Совал бабкам мятые рубли. А если они от денег отказывались, то кланялся в пояс и благодарил. Пустым из домов уходил редко – больно мил был человек. Иногда ему удавалось заполучить и стоящие вещи. Порой художник попадался на глаза местному начальству, но на вопрос о себе доставал удостоверение студента Института имени Репина.