Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - Вячеслав Никонов

Заседание правительства был назначено на 16:00, и у Корнилова было достаточно времени, чтобы заехать в особняк военного министра на Мойку. Савинков писал: «Он привез с собой изготовленную в Ставке докладную записку, которая мне показалась не вполне удовлетворительной во многих отношениях… Я представил эти соображения генералу Корнилову, и он согласился со мной. Он обещал отложить свой доклад на неделю, до 10 августа, и ограничиться во Временном правительстве сообщением о том, что делается на фронте, воздерживаясь от выводов и предначертаний». Правку записки Савинков поручил Филоненко[2017].

Свой доклад правительству Корнилов, как и обещал, ограничил чисто военными вопросами. «Я указал на возможность наступления врага на Рижском участке; указал, что удар, по всей вероятности, будет нанесен в районе Икскюля; что меры противодействия приняты, но ввиду нашей малой устойчивости вообще, и армии Северо-Западного фронта в особенности, нам, по всей вероятности, не удастся удержать противника»[2018].

Во время доклада произошел инцидент, оказавший, несомненно, влияние на последующие события. Керенский прервал Корнилова, когда он коснулся намеченной операции на Юго-Западном фронте, а Савинков прислал записку: нет уверенности в том, что «сообщаемые Верховным главнокомандующим государственные и союзные тайны не станут известны противнику в товарищеском порядке». Корнилов был немало поражен, что в правительстве могли заседать открытые изменники. Подтверждения того, что из правительства все «утекает», ждать не пришлось: секретный доклад Главковерха уже на следующий день был в распоряжении «Известий», которые приступили к публикации выдержек и травле Корнилова, к чему присоединилась и вся левая печать[2019].

Барановский «по большому секрету» сообщил Филоненко, что Керенский все больше склоняется к кандидатуре Черемисова на пост Верховного[2020]. Вечером 4 августа Керенский появился в Смольном, куда уже перебрался ВЦИК Советов. Он клялся в верности демократии и утверждал, что «пока он обладает властью, не допустит никаких попыток к возвращению самодержавия»[2021]. Имея в виду, конечно, Корнилова.

А Корнилов вернулся в Ставку, предоставив Филоненко и Савинкову переработку своего доклада. И на следующий день пригласил начальника штаба Ставки Лукомского. «Разговор касался перевозки 3-го конного корпуса, стоявшего в резерве Юго-Западного фронта в районе железнодорожного треугольника Новосокольники — Невель — Великие Луки, откуда он легко мог быть переброшен по железным дорогам или к Риге, или к Петрограду, или к Москве. В состав этого корпуса входили дивизии, наиболее сохранившие воинский порядок (1-я Донская казачья, Уссурийская и Кавказская Туземная). Несомненно, что перевозка этого корпуса производилась с главной целью направить его затем на усмирение Петроградского гарнизона»[2022], — считал Головин.

В это время губернаторский дом в Могилеве, где жил и трудился Корнилов, стал местом настоящего паломничества. «Пришли в числе других представители Офицерского союза, во главе с Новосильцевым, и принесли Корнилову свое желание работать для спасения армии, — подтверждал Деникин. — Появились делегаты казачьего Союза и Союза георгиевских кавалеров. Приехал из Петрограда представитель «Республиканского центра», обещал поддержку влиятельных кругов, стоящих за группой, и предоставил в распоряжение Корнилова военные силы петроградских организаций. Прислал гонца и комитет Офицерского союза и генерал Крымов с запросом «будет ли что-нибудь», и в зависимости от этого — принимать ли ему 11-ю армию, предложенную мною, или оставаться во главе 3-го корпуса, который, по его словам, «пойдет куда угодно»… Ему ответили просьбой оставаться во главе корпуса»[2023].

За этими неофициальными встречами последовали формальные решения съездов и собраний. «Съезжаться стали те, кто раньше сидели по домам: землевладельцы, торговцы и промышленники, казачьи верхи, духовенство, георгиевские кавалеры. Их голоса звучали однородно, различаясь лишь степенью дерзости. Бесспорное, хотя и не всегда открытое дирижерство принадлежало кадетской партии»[2024].

Совет союза казачьих войск 6 августа провел экстренное заседание и принял резолюцию: «Генерал Корнилов не может быть смещен, как истинный народный вождь, и, по мнению большинства населения, единственный генерал, могущий возродить боевую мощь армии и вывести страну из крайне тяжелого положения». 7 августа конференция Союза Георгиевских кавалеров постановила: «Всецело присоединиться к резолюции совета казачьих войск и твердо заявить Временному правительству, что если оно допустит восторжествовать клевете и генерал Корнилов будет смещен, то Союз Георгиевских кавалеров немедленно отдаст боевой клич всем кавалерам к выступлению совместно с казачеством». В тот же день главный комитет Союза офицеров армии и флота заявил, что «в тяжелую годину бедствий все свои надежды на грядущий порядок возлагает на любимого вождя генерала Корнилова»[2025].

3 августа в Богословской аудитории Московского университета на Моховой открылся Второй торгово-промышленный съезд. Настрой задала вступительная речь Рябушинского:

— С тяжелым чувством собрались мы на настоящий съезд, густой сумрак навис над всей российской землей. Правительство думает, что в настоящее время путем лишь правительственных мероприятий, путем монопольной организации промышленности и торговли, государственной монополии возможно вывести страну из тягостного положения. Наша власть мечется в поисках за денежными средствами и не знает, как выйти из настоящего трудного положения. Она продолжает лишь тот неудачный путь, по которому следовала наша старая власть: она печатает кредитные билеты… Мы знаем, что естественное развитие нашей жизни пойдет своим чередом и, к сожалению, оно жестоко покарает тех, кто нарушает экономические законы. К сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло ложных друзей народа, членов разных комитетов и советов, чтобы они опомнились… Купеческие люди, торговые, надо спасти землю Русскую[2026].