Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

что Мэгги – сама она, ясное дело, говорила «Маргарет» – уехала в школу и не вернётся до Рождества. Мне было жалко, что я её больше не увижу. Хотелось поболтать с ней в иной обстановке, кроме как когда она головой стукнутая. Хотелось узнать, как я ей, когда она нормально соображает.

Джейми по-прежнему ненавидел ходить в школу. Дважды он прогуливал, и учительница написала мисс Смит записку, после чего та стала водить его в школу каждый день. В самой школе ему уже было некуда деться.

Я хорошо знала, каково это, когда некуда деться. Мне самой было некуда деться из нашей квартиры всё лето. Да что там, всю жизнь! Но почему Джейми так ненавидел школу, я понять не могла. Туда ходила куча ребят из нашего района в Лондоне и все его друзья, кроме разве что Билли Уайта. Между уроками делались перерывы, на которых всем разрешалось выбегать во двор и играть. К тому же скоро Джейми должны были научить читать и писать, и тогда мисс Смит не надо было бы читать нам на ночь «Швейцарского Робинзона» – Джейми мог бы читать его сам.

«Не хочу, отстаньте», – упрямился он, когда мы просили его рассказать. «Я очень извиняюсь», – говорил он наутро, когда ночью мочился в кровать – теперь такое случалось с ним постоянно. «Хочу домой», – повторял он мне.

– Будешь скучать по своей мисс Смит, – подзуживала я его.

– Не буду. Там будет мама.

Наверно, теперь уже мама помягче бы к нам относилась – по крайней мере, к Джейми. Она же наверняка хоть чуть-чуть по нам соскучилась.

– Дома тоже в школу надо ходить, – говорила я.

Но Джейми только плечами пожимал:

– Мама меня не будет заставлять.

И, пожалуй, тут он был прав.

Мисс Смит тем временем места себе не находила, потому что ни на одно её письмо мама так и не ответила. Как-то она спросила у меня, умеет ли наша мама читать. Я только плечами пожала. Откуда мне знать?

– Но, конечно, у вас в округе есть социальный работник, скажем пастор, – кто-то, кто мог бы прочитать ей письмо и записать её ответ?

Наверно, есть, только мама же не попросит.

– Да какая разница? – спросила я. Действительно, какая, раз ей известно, где мы и она может при желании нас забрать. – Вы хотите, чтобы она нас забрала?

Мисс Смит как-то странно на меня посмотрела.

– Нет, не хочу. Ты сама знаешь, какая разница.

Но я не знала.

И иногда меня просто бесило, что я чего-то не знаю.

Для световой маскировки мисс Смит купила рулон чёрной ткани. Маскировка считалась обязательной с того дня, как начали проводить эвакуацию, ещё до начала войны. Значило это, что нигде: ни в частных домах, ни в общественных зданиях, ни в магазинах, ни даже в транспорте, например автобусах или машинах, – нельзя было пропускать наружу свет после захода солнца. Таким образом, если бы ночью напали немецкие бомбардировщики, им бы сверху было не видно, где, собственно, город. В темноте попасть по населённому пункту куда трудней, чем когда он освещён.

Первый месяц мисс Смит особенно с окнами не заморачивалась – она просто не жгла по ночам свет. Мы с Джейми ложились до заката, так что нас это не касалось, а сидеть тосковать мисс Смит могла и в темноте, ничуть не хуже, чем при свете.

Но потом солнце стало садиться раньше, и мисс Смит сшила непроницаемые шторы для окон наверху, а для нижнего этажа сделала заслонки – взяла подходящие по размеру рамки и обтянула их полотном.

В ту субботу мы долго не ложились, прилаживали эту маскировку. Потом зажгли везде свет, и мы с Джейми пошли в обход вокруг дома. Мы высматривали, где просвечивает, и кричали в случае чего мисс Смит. А она поправляла внутри занавески и ставни, пока наконец не осталось ни единой щёлочки.

Когда мы закончили, мисс Смит сделала нам горячее какао.

– Отлично, – сказала она. – Думаю, мы к этой темноте быстро привыкнем. – Кажется, она была рада перемене, выглядела почти счастливой.

Мне тогда подумалось: а что, если мы с Джейми тут и в самом деле на зиму застрянем? Дома я зиму терпеть не могла, жутко холодно. А у мисс Смит в главной комнате камин. Камин можно топить углём.

– Я швейную машинку со смерти Бекки не доставала, – продолжала мисс Смит. – Как же хорошо в кои-то веки взяться что-то мастерить, пусть даже и эти дурацкие шторы. Наверно, можно и вам попробовать что-нибудь такое придумать…

Одежду, которую принесла леди Тортон, мы по настоянию мисс Смит уже всю перемерили и, что не подошло, отдали обратно. Лондонское наше тряпьё она выкинула. Тем не менее у меня ещё оставалось три блузки, две юбки, два свитера, платье, пальто и пара штанов для езды – больше одежды, чем у меня было за всю жизнь. И вообразить трудно, чтобы мне могло понадобиться что-то ещё.

– Тёплый домашний халатик, – подсказала мисс Смит, точно читала мои мысли. – Потом, что-нибудь зимнее для езды верхом. Может, что-нибудь выходное? Красненькое платье, конечно, чудесное, но красный тебе не то чтобы очень идёт. – Она окинула меня таким взглядом, что я почувствовала себя той самой рыбиной на прилавке. – Как насчёт голубого? Или, например, изумрудного. Вообще, при твоём цвете лица зелёный подойдёт лучше всего. М-м, попробуем бархат? У меня у самой в детстве было бархатное платье, я его обожала…

– Ненавижу бархат, – сказала я.

Она рассмеялась.

– А что ты из бархата носила, скажи на милость? Может, бельё? – ухмыльнулась она. – Ада, хватит выдумывать. Ну с чего вдруг?

Я подумала и ответила:

– Не хочу, чтобы вы шили мне новую одежду.

Её улыбка померкла:

– Почему?

Я пожала плечами. У меня и так больше, чем нужно. Больше до такой степени, что неловко. Я ведь до сих пор видела в себе ту замарашку из зеркала на станции, слабоумную соседскую девочку в окне четвёртого этажа. Отсталую. Носить Мэггины обноски – это ещё куда ни шло, но свыше того уже чересчур.

Джейми потянулся к мисс Смит и елейно спросил:

– А мне ты сошьёшь из бархата?

Улыбка вернулась.

– А не сошью, – сказала она. – Тебе мы сделаем что-нибудь покрепче, побрутальней.

– Да! Как в книжке, – закивал Джейми.

В книжке эта дурацкая семейка швейцарских робинзонов вечно что-то изобретала и открывала. Работало прямо как волшебство, вроде того, что вот отец размышляет, как же им не хватает пшеницы, а то бы напекли хлеба, и на следующей странице им раз! – попадается