Эмма в ночи - Уэнди Уокер

Одно время я подумывала о том, чтобы их убить, хотя доктору Уинтеру и агенту Страуссу ничего об этом не сказала. Размышляла, как справиться с одним, чтобы не разбудить другого. Пистолета у меня не было. Мне казалось, что ничего сложного в этом нет – если не принимать во внимание тот факт, что убийство представляет собой грех. Просто войти ночью к ним и прикончить во сне. Взять ребенка, уйти, а дом сжечь дотла. И что бы тогда сделал наш шкипер? Продолжал силком держать нас на острове? Плана осуществления этого замысла я не разработала. Но когда ты пленник и постоянно думаешь, как убежать, это вполне естественно – такое решение проблемы, как расправа с тюремщиками, представляется совершенно очевидным. Однако на деле все оказалось труднее, чем кажется на первый взгляд. Без пистолета существовал немалый риск отправить на тот свет только одного, в то время как второй, независимо от того, кто из них остался бы в живых, в ответ уничтожил бы меня.

В какой-то момент мне пришлось прерваться, потому как правоохранители требовали все новых и новых подробностей о тех, с кем мне довелось прожить три года. Об их озабоченности судьбой Эммы можно было судить по характеру задаваемых мне вопросов. Двух мнений по поводу моего нахождения там, отнюдь не добровольного, быть не могло, и теперь я не сомневалась, что на поиски сестры власти бросят все силы. В то же время похитители меня не сажали в клетку и не запирали в комнате. Не приковывали цепью к батарее и не связывали. Каждый вечер я ужинала с Биллом и Люси за одним столом. Они меня многому учили. Я улыбалась, смеялась, делилась наблюдениями, рассказывала о детстве и своей жизни. При взгляде со стороны никто бы не догадался, как отчаянно мне хотелось бежать и сколько раз я с этой целью планировала самые ужасные поступки, когда ситуация прояснилась и до меня, наконец, дошло, что с нами случилось. Наблюдатель со стороны увидел бы лишь двух добрых, любящих людей, окруживших меня своей заботой и веривших, что они поступают правильно. Увидел бы только то, что хотел увидеть. В точности как та женщина в суде. И даже как мой отец.

Люди в состоянии быть полными идиотами и не верить правде.

Агент Страусс показался мне хорошим человеком. Примерно того же возраста, что папа, и с золотым обручальным кольцом на пальце. Не очень высокий, он производил впечатление мужчины сильного благодаря широким плечам и густой седой щетине, пробивавшейся у него на подбородке. В его внешности что-то недвусмысленно свидетельствовало о мужестве и энергии. Равно как и о порядочности, хотя мы с ним виделись впервые и у меня не было ничего, что могло бы подкрепить это мнение. Я просто знала, и все. Читала по его глазам и выражению, которое принимало его лицо, когда доктор Уинтер начинала говорить, а он на нее смотрел. По тому, как он тревожился за меня и за Эмму, особенно когда один из агентов выразил сомнение, что ее найдут. Я решила, что агент Страусс мне понравился, что мы с ним поладим.

Через два с половиной часа они с доктором Уинтер вернулись. Сказали, что художник приедет только завтра утром, немало меня этим удивив. В голове прозвенел тревожный звоночек, и я вновь испугалась, что поиски Эммы не станут ни для кого высшим приоритетом. Мы договорились, что в понедельник меня осмотрит врач, а доктор Уинтер проведет психологические тесты. Мама будет довольна. Она сказала, что у меня не все в порядке с головой. Я слышала, как она говорила об этом мистеру Мартину, когда он, наконец, поднялся к нам обратно на второй этаж. И наверняка любому другому, изъявившему готовность ее выслушать. Миссис Мартин справилась со слезами и села звонить родственникам, друзьям, а заодно и журналисту, писавшему о ней три года назад. Шок от моего возвращения для нее постепенно превращался в новую реальность.

Вернувшись, сотрудники ФБР полностью сосредоточились на моем последнем, успешном побеге. Расспрашивали в мельчайших подробностях, потому что в них, по словам агента Страусса, незаметно для меня может скрываться что-то важное. Я так не думала, потому как перед этим очень долго обо всем размышляла.

– Просто расскажите нам все с начала и до конца, – сказал он.

Что я и сделала.

– Шкипер Рик ждал меня не на пристани, а у западного берега острова – очень скалистого и ощетинившегося не то что камнями, а огромными, серыми, зазубренными глыбами, едва скрывавшимися под водой. Во время прилива их увидеть нельзя. Подступающие к берегу волны набрасываются прямо на кромку леса. Но вот во время отлива по камням можно пройти довольно далеко. Билл любил отправляться туда ловить рыбу. Надевал высокие резиновые сапоги и не брал с собой ничего, кроме удочки, ящичка с рыболовными принадлежностями и упаковки пива. Шесть банок с голубыми надписями на них. Эти сведения обладают практической ценностью?..

Как-то раз, незадолго до того, как Эмма родила, я пошла за ним. Тогда мне еще казалось, что Билл с Люси хорошие, что они любят нас.

Чтобы догнать его, я стала прыгать с камня на камень. Мне в голову пришла глупая мысль, что он научит меня рыбачить и… я даже не знаю как сказать… заменит мне отца, что ли… отца, которого в жизни мне так не хватало. Помню, как отчаянно мне этого хотелось – такое чувство возникает, когда ты готова сделать что угодно, чтобы тебя полюбили. Я переживала его, когда мы в школе делали поздравительные открытки к Дню матери[5]. Свою я всегда подписывала так: «Мамочке номер один!» или «Лучшей мамочке на свете!» Думала, что это принесет мне счастье… и испытывала точно такое же ощущение. Помнишь, мам?

– Конечно помню, маленькая моя, – сказала миссис Мартин, – я всегда очень любила твои открытки.

– Но камни оказались очень скользкими. Их покрывала тонкая, совершенно невидимая пленка слизи. Вернувшись в тот день домой, Билл рассказал, что они обрастают диатомеями, то есть кремневыми водорослями. Рассказал после того, как перестал на меня орать, потому как я, пытаясь его догнать, поскользнулась на большом камне и упала в воду. И хотя стоял отлив, дно там резко уходит вниз и достигает большой глубины – именно благодаря этому там хорошая рыбалка, ведь рыба очень любит прятаться в омутах среди торчащих камней. В одну из таких ям я и упала. Быстро пошла ко дну. Меня сносило очень сильное течение. Я понятия не имела, что делать. Зайти в воду, чтобы искупаться, на острове негде, поэтому раньше я здесь не плавала и о течении ничего не знала. Нахлынувшая волна швырнула меня на камни, потом еще и еще, стараясь утопить. Было очень холодно, потому что стояла совсем ранняя весна, а вода там толком не прогревается даже летом.

Биллу пришлось прыгнуть и вытащить меня из воды. Думаю, без него я бы утонула. Ухватиться за скользкий камень у меня не получалось, поэтому меня попросту швыряло, будто тряпичную куклу. В душе поселился ужас. Вдруг я почувствовала, что меня схватили за руку. На противоположном конце камня стоял Билл. Одной рукой он держал чахлое деревце, с трудом пробившееся среди камней, второй меня. Держал, пока волна не отхлынула, пытаясь меня утащить, а потом, когда нахлынула вновь, собираясь вновь бросить на камни, воспользовался ее мощью, с силой дернул меня и вытащил рядом с собой на глыбу. Я распласталась на ней, из глаз текли слезы, рот жадно хватал воздух. Билл сел рядом, посмотрел на меня, неодобрительно покачал головой, но потом обнял и прижал к себе, чтобы я согрелась.