Эмма в ночи - Уэнди Уокер

Не знаю, зачем я рассказываю всю эту историю. Здесь важно знать только одно – Билл никогда не подозревал, что я попытаюсь бежать с западной стороны по этим камням. В результате она стала идеальным местом, чтобы сесть в катер Рика. Мы сделали это во время прилива. Он бросил мне спасательный жилет с привязанной к нему веревкой, я надела его и бросилась в воду, хотя даже сейчас с дрожью вспоминаю, как в тот момент чуть не умерла. Просто закрыла глаза и стала ждать, когда он втащит меня в свою посудину. Рик схватил меня за жилет, поднял и опустил на палубу. Я дрожала как осиновый лист. Он припас для меня сухую одежду, шапку и одеяло. И повел катер в ту сторону, где его нельзя было увидеть из дома, а потом высадил меня на берегу, не в гавани, где располагалась пристань, а на каком-то другом участке побережья. Там с грузовиком уже ждал его друг. Я забралась внутрь. Вот, собственно, и все. Остальное я уже рассказывала вам утром.

От этой истории папа заплакал, услышав ту ее часть, где мне хотелось, чтобы Билл заменил мне отца, а мама занервничала, потому что никак не могла понять, почему я не знаю, где находится остров. Сказала, что надо подождать результатов медицинского обследования, перед тем как заставлять меня рассказывать что-то еще. Сделала это с таким видом, будто меня вообще там не было, но потом погладила по голове, поцеловала в лоб и произнесла: «Все будет хорошо, маленькая моя».

В тот день родители яростно спорили, у кого из них мне остаться. Выиграла мама. Несмотря на волнение и стресс, вызванные возвращением домой, ирония происходящего от меня все же не ускользнула. Первую ночь я провела в спальне для гостей. Те, в которых раньше жили мы с Эммой, ее стараниями превратились в кабинет и комнату отдыха. Миссис Мартин сказала, что ей было больно каждый день видеть наши вещи, поэтому сначала она сложила их на чердаке, а потом и вовсе отдала в благотворительную организацию. Шагая по коридору, теперь украшенному произведениями современного искусства, я вспомнила, каким было мое второе внезапное пробуждение в этом доме.

Это случилось в третью пятницу апреля, когда к нам на выходные из пансионата приехал Хантер. Он привез друга по имени Джо, которому, как и Хантеру, предстояло учиться еще больше года. Эмма совсем недавно перешла в старшие классы. Ей только-только исполнилось пятнадцать лет.

Те пятницы, что нам полагалось проводить у миссис Мартин, мы с Эммой чаще всего старались бывать у друзей, даже если для этого приходилось напрашиваться к ним в гости. Порой сестра позволяла мне сесть на ее кровать и смотреть, как она выщипывает брови и накладывает макияж, перед тем как уйти. А иногда рассказывала мне кое-что о своей жизни, потому что у нее больше не было никого, кто, услышав такого рода откровения, не стал бы сплетничать, осуждать или пытаться расстроить ее планы. Но в эту пятницу мы остались дома, потому как Эмма захотела, чтобы Джо стал ее бойфрендом.

Я пригласила к нам Наташу Фрайар – она возьмет на себя Хантера, который хорошо о ней отзывался и называл классной. А пока она будет развлекать его, я займусь Джо.

Мама с мистером Мартином уже уехали в гольф-клуб ужинать с друзьями. Предварительно велев нам быть паиньками и из дома не уходить. Эмма склонилась к зеркалу, нанося тушь для ресниц и бровей. Я сидела на краешке ванной, размышляя над ее планом, думая, какая она красивая, когда надевает облегающую одежду и красит губы ярко-красной помадой. Вероятно, мое молчание затянулось, или просто я смотрела на нее настолько долго, что она испугалась, как бы мои глаза не прожгли в ее коже дыру.

Эмма оторвалась от своего занятия, повернулась и взглянула на меня. Сжимая в одной руке щеточку для нанесения туши, она протянула вторую ко мне и помахала пальцем. Не вздумай мне мешать, Касс. Я тебя предупредила! Можешь с нами немного выпить, но не более того. Если из-за тебя у меня или у Хантера что-то не сложится, один из нас тебя убьет!

Хантер с друзьями приехал на такси в 9.12 вечера. Нат сидела у нас с 7.14 и успела уже захмелеть, приложившись к абрикосовому бренди мистера Мартина. Эмма слишком нервничала, чтобы опьянеть, хотя и приготовила нам по коктейлю. Я поднялась наверх в свою комнату.

Я уснула, но потом вдруг проснулась, понятия не имея, сколько прошло времени. Вышла из комнаты. Сморить меня опять сну мешало беспокойство – надо было посмотреть, вернулись ли мама с мистером Мартином, улеглись ли спать остальные и если да, то где, а заодно выяснить, удался ли Эмме ее план. Когда ты выпьешь, поспишь, а потом протрешь глаза, не понимая, что происходит за дверью в твоем собственном доме, тебя охватывает странное ощущение. Так что я вышла совсем не для того, чтобы помешать Эмме с Джо или Хантеру с Нат, а лишь сориентироваться в обстановке и опять лечь спать.

С порога комнаты был виден весь холл, вплоть до маминой с мистером Мартином спальни. Дверь в нее была заперта, полоски света внизу я не заметила. Комната Хантера была открыта, в ней было темно. Вероятно, он был в гостиной внизу, вполне возможно, что с Нат. Но вот дверь гостевой комнаты, расположенной по другую сторону холла, была закрыта и в щель внизу пробивался свет. Я могла бы сказать, что подумала, будто его кто-то забыл выключить, и решила проверить. Я могла бы сказать, что беспокоилась за Нат, подумав, что она там уснула, не удосужившись дотянуться до выключателя. Я могла бы сказать, что испытывала примерно такие же опасения в отношении Джо или парня с девушкой, приехавших вместе с Хантером. Но все это было бы ложью. Правда же заключалась в следующем: я знала, что в той комнате Эмма, и хотя открывать дверь мне было ни к чему, не устояла перед соблазном это сделать.

Никогда не забуду, что предстало моему взору той ночью. Да, Эмма занималась сексом с Джо. Она лежала на кровати, он нависал над ней, устроившись у нее между ног и уткнувшись лицом в шею. До этого я никогда еще не видела, как занимаются любовью, и это меня глубоко потрясло. Потом, с годами, образ померк. Но вот что осталось и запечатлелось в памяти навек, так это лицо сестры, когда она повернулась и посмотрела на меня. Оно приняло то же самое выражение, которое я пыталась описать отцу, миссис Мартин и агентам, рассказывая, как она смотрела на меня в окно через дворик, будто уверенная, что совершает лучший в жизни поступок, находится на своем месте и делает то, что нужно. В ту ночь, закрыв дверь, поднявшись к себе и сев на кровать, ожидая, когда в душе уляжется волнение, я по-прежнему полагала, что Эмма уверена в себе и своих действиях. Помню, в голову пришла мысль, что она всегда оказывается права: сказала, что Джо станет ее бойфрендом, – так оно и случилось.

Но на следующие выходные Хантер приехал один, без Джо. Эмма старательно скрывала свое огорчение. Она вышла из дома покурить, а заодно и ускользнуть от мамы и мистера Мартина. Мы устроились рядом с крытым бассейном. Хантер сказал Эмме, что она вела себя как дура, названивая Джо и забрасывая его электронными письмами, потому как тот никогда на них не отвечал, а ее использовал, лишь чтобы позабавиться в выходные. Эмма обозвала его придурком. В ответ Хантер сказал, что она сучка. Сестра заявила, что по словам Нат он даже целоваться не умеет, на что Хантер ответил, что Нат страхолюдина. Подобный обмен любезностями продолжался до конца сигареты, после чего Хантер заявил, что у Джо есть девушка. Эмма тут же успокоилась. Лицо ее скривилось, но она все же удержалась и не заплакала. Хантер с улыбкой раздавил туфлей окурок. Он выглядел довольным, будто выиграл сражение. Эмма побежала домой, а когда мы с Хантером пошли обратно, я увидела, что его довольная улыбка поблекла. В нашем доме началась война, закончившаяся лишь в ночь нашего исчезновения. Хантер не хотел добить Эмму окончательно, потому как это означало бы полное прекращение боевых действий. А ему всегда хотелось, чтобы все, связанное с моей сестрой, длилось как можно дольше.