Заложник - Александр Смоленский

– Прежде всего под что конкретно, так сказать, «загримирован» каждый контейнер и кому он был предназначен?

Исаков снова уселся на стул.

– Кому что досталось, я понятия не имею. А вот про контейнеры рассказать могу. Если вы только официально снимете с меня показания. Ну, в рамках следствия, которое вы ведете.

– А ты уверен, что тебе это надо, Михалыч? Делото деликатное, я этого не могу от тебя скрывать.

– Ну, слушайте, только без протокола. Мне, Александр Васильевич, ваша идея нравится.

Вернувшись на Лубянку, полковник не стал испытывать свою память и, взяв лист бумаги, разделил его вертикальной полосой на две части. Сначала его первым желанием было внести всю полученную информацию в компьютер. Но вспомнив свои проблемы с программой Excel, решительно отбросил эту идею.

В левой части разлинованного на две вертикальные половинки листа Смирнягин написал:

1. Ваза из стекла и металла, на титановой подставке – Листов.

2. Титановая коробка с двойным дном для часов – Хохлов.

3. Титановая шахматная доска с двойным дном – Дедов.

На этом список в левой части листа бумаги оказался исчерпанным.

Зато в правой части записей оказалось гораздо больше.

4. Зонтик с титановой ручкой.

5. Плоский титановый чемоданчик.

6. Титановый футляр для складного оружия.

7. Книга в титановом окладе.

8. Кортик в титановом корпусе.

9. Теннисная ракетка с титановой ручкой.

10. Титановая рама под картину.

11. Настольная лампа на титановой подставке.

12. Титановая коробка для сигар.

13. Настольный календарь на титановой подставке.

14. Титановая рамка для фотографии.

15. Настольные часы в титановом корпусе.

Когда Исаков без каких-либо документальных подсказок продиктовал ему весь список, Смирнягин задал ему всего лишь два вопроса. Каков унифицированный код доступа к каждому из контейнеров? При каких обстоятельствах контейнер превращается в бомбу?

– Мои умельцы заложили во все контейнеры единый принцип доступа к ним, – деловито сообщил Михалыч. – ты угадал. В каждый встроен миниатюрный микрофон, на который перед закрытием сейфа заносится кодовое слово или фраза голосом его обладателя. А открывается он, естественно, реагируя не только на произнесенный кодовый текст, но и на индивидуальность голоса. Вот так. Кто уж там и что записывал в микрофоны – мне неведомо. А ответ на ваш второй вопрос очевиден. Любое несанкционированное вскрытие ведет к довольно разрушительному взрыву.

– Жестоко, – грустно произнес Смирнягин.

– Увы, так была поставлена задача.

– И что же? Даже вы не сможете, так сказать, деактивировать свое детище?

– Увы, увы.

– Ну, допустим, к примеру, ты назвал кортик. Его, что же, нельзя извлечь из ножен без кодового слова?

– Представьте себе, товарищ полковник, каждый из сейфов снабжен миниатюрным замком. Даже рамка для картинки. И без правильного вскрытия замочка картинку-то не извлечешь.

– И что, даже ты не можешь отменить собственную же заморочку?

– Увы. Так была поставлена задача, – в очередной раз произнес Исаков. – Я сам целый месяц тренировал все эти приборы.

– А на голос своего родителя они никак не реагируют? – с неожиданно наивной надеждой спросил Смирнягин. – Если, например, мы принесем тебе один из контейнеров.

– И что, код принесете? – засмеялся Михалыч. – Нет, не смогу. Так была поставлена задача.

– Да, задача, – сказал вслух Смирнягин.

«А что, может, именно здесь и есть шанс? Пусть маленький, но все же шанс. Может, Хохлов пойдет дальше?»

Если бы Смирнягин мог читать мысли на расстоянии, то узнал бы, что именно сейчас в разговоре с Дорошиным бывший министр высказал опасения, родившиеся в ходе недолгих размышлений после встречи с одним из руководителей следственной бригады операции «Меморандум».

– Я уверен, эти ребята не остановятся ни перед какими трудностями. Если не доберутся до меморандума, так сказать, мытьем да катаньем, пойдут «ва-банк». Попытаются выкрасть контейнер у кого-то из гарантов, отнять не знаю что еще. Но повторяю – у меня такое ощущение, что они не остановятся. А это приведет к гибели людей. Надо ли это гарантам?! По-моему, никто из нас, ставя свою подпись под документом, этого не предполагал.

Дорошин слушал его весьма внимательно, опершись подбородком на спинку стула, на котором сидел, как обычно любят сидеть дети, – задом наперед. Его рыжеватая борода, как и глаза, смотрели в пол. Он отлично понимал треволнения Хохлова. Тот как-никак по-прежнему оставался государственным чиновником высокого ранга и не мог не видеть возможных последствий нежелательного развития событий. Пребывающие же в благостном неведении некоторые другие гаранты, по-прежнему еще находящиеся на госслужбе, также вряд ли обрадовались бы «шансу» кровавого выяснения отношений.

– И что вы предлагаете? – после затянувшейся паузы наконец спросил Дорошин.

– Вы помните бредовые идеи Аудитора? По крайней мере, они тогда показались мне такими.

– Конечно, помню. А мне они тогда совсем не показались бредовыми.

– Тем более, – быстро согласился бывший министр внутренних дел. – Вот я и предлагаю запустить машину «доставки» меморандума столь жаждущим его получить следователям. Хотите, даже сочините новый текст. Сдадим его.

– А в настоящем-то что плохого? – обиделся Дорошин. – Его составляли умные люди.

– Я не в этом смысле. Упаси бог. Может, просто сегодня нужна другая энергетика, столько лет прошло, – пробормотал Хохлов. – Я в этом не очень силен.

– Нет уж. Я, конечно, посоветуюсь. Но практически, я уверен, нас не поддержат. Действительно, никто из гарантов, ставя свою подпись под меморандумом, не желал крови. А кровь, как вы передали настроения противной стороны, боюсь, действительно появится. Они забоялись. И больше всего знаете чего?

Хохлов изобразил на лице видимость интереса. На самом деле он понимал, чего «забоялись» кураторы Смирнягина и его приятеля из ФСБ Мацкевича. Неведения. Брожения впотьмах. Этого боятся все. Будь они саперы, политики, асы спецслужб, хирурги…

– Это не может продолжаться долго, – сказал он, обращаясь больше к самому себе, чем к рыжебородому, по-прежнему продолжающему сидеть задом наперед на стуле и разглядывать фактуру паркета. – Я постараюсь проработать вопрос. Прежде всего с нашим Факелом, – скаламбурил Хохлов. Речь шла об одном из идеологов меморандума – руководителе нефтегазового холдинга Огневе.