Взламывая психологию - Игнатий Журавлев

Является ли свободная воля иллюзией? Ответ на этот вопрос зависит от того, как мы понимаем размерность субъекта. Если субъектом произвольных действий считать только сознательное «Я», то его свобода может и должна оказаться иллюзией: об этом говорил еще Фрейд. Но если субъектом действия считать человека с его сознанием и бессознательным, то вопрос о свободе воли оказывается излишним. Важно также понимать, что человек – это прежде всего социальное существо, включенное в совместную деятельность, в сотрудничество с другими людьми. Поэтому в качестве субъекта деятельности можно рассматривать общество в целом. Каждый член общества играет ту или иную социальную роль, выполняет ту или иную деятельность, говорит на определенном языке, является носителем принятых в данном обществе знаний, норм, стереотипов и мифов. Хотя очень многое из своего социального багажа сам человек не осознает, этот багаж, тем не менее, определяет мотивацию человека, его представления о мире и о самом себе.

Проблема свободы воли возникает тогда, когда мы рассматриваем человека изолированно от социума, оставляя его наедине с его мозгом.

В начале 1990-х годов группа итальянских исследователей под руководством Джакомо Риццолатти случайно сделала открытие, которое оказалось одним из наиболее важных достижений нейропсихологии за последние десятилетия. В премоторную кору макак вводили микроэлектроды, которые сигнализировали об активности определенных нейронов в момент, когда обезьяна совершала те или иные целенаправленные движения (например, доставала приманку). И вдруг выяснилось, что одни и те же нейроны «выстреливают» и когда обезьяна действует сама, и когда она видит, как такое же движение выполняет другая обезьяна! Получилось, что клетки мозга разных обезьян как бы отражают активность друг друга. В связи с этим такие нейроны стали называть зеркальными. Впоследствии их обнаружили и в других областях коры – нижней теменной и верхней височной.

Это открытие привлекло огромное внимание исследователей всего мира. Поскольку зеркальные нейроны обнаружены и у людей, с механизмом их действия стали связывать развитие у человека способности к сотрудничеству и сопереживанию.

Примерно в то же время, когда были открыты зеркальные нейроны, в зарубежной науке получила большое распространение концепция «социального мозга» как совокупности мозговых структур, ответственных за социальное поведение человека и понимание им социального поведения других. К таким структурам в первую очередь отнесли орбито-фронтальную кору, височные доли и миндалевидное тело. Предполагалось, что подобные структуры и их компоненты (в том числе зеркальные нейроны) отвечают за построение «внутренней модели сознания другого». Нарушения активности структур социального мозга были выявлены при таких психических заболеваниях, как аутизм и шизофрения. Отмечена причастность социального мозга к развитию депрессий и других состояний, связанных с тем, как люди «отзеркаливают» эмоции друг друга.

Считается, что благодаря зеркальным нейронам люди гораздо лучше понимают друг друга и даже могут чувствовать чужую боль.

Однако ни насчет функций зеркальных нейронов, ни насчет концепции социального мозга в современной науке нет единого мнения. С точки зрения культурно-исторической психологии, все высшие психические функции человека имеют социальное происхождение и системное строение, причем связи и структуры в мозге, отвечающие за психическую деятельность, не «заложены» в нем изначально, а формируются в ходе социального развития человека.

Обоснованный в культурно-исторической психологии тезис о том, что психические функции экстрацеребральны (т. е. не выводимы из функций мозговых структур), часто вызывает удивление не только у неспециалистов, но и у исследователей, представляющих другие научные школы. Разве не доказано, что психические функции локализованы в мозге? Разве поражения мозга не ведут к утрате тех или иных функций? Давайте разбираться.

Главное достижение психологической школы Л. С. Выготского состоит в демонстрации того, что психика ребенка формируется в ходе его культурного развития. Ребенок обучается действиям с предметами культуры, орудиями и знаками. Все высшие психические функции ребенка формируются как иерархически организованные системы. Необходимым компонентом таких систем сначала являются внешние предметы, действия с которыми постепенно «сворачиваются» (происходит интериоризация). Сначала мы считаем яблоки, и лишь потом обучаемся внутренним операциям счета.

Развивающаяся психическая функция включает разные звенья, как внешние, так и внутренние. Между этими звеньями выстраивается система связей, меняющихся в ходе развития. Кроме того, строятся и изменяются связи между разными функциями. Соответственно, в ходе развития меняется и мозговая локализация функций. Психика как бы овладевает различными мозговыми структурами, и поскольку психическая функция выступает как система, структуры мозга, которые ее обеспечивают, тоже должны иметь системное строение. Перестройка психической функции требует формирования новых функциональных связей между отдельными участками мозга. Участки, которые раньше работали самостоятельно, обеспечивая тот или иной элементарный процесс (например, простейшие сенсорные и моторные акты), становятся звеньями сложной функциональной системы. Если условий для культурного развития ребенка нет или они ограничены (например, при педагогической запущенности, языковой депривации), новые функциональные связи в мозге могут попросту не сформироваться.

Хотя психические функции обеспечиваются деятельностью мозга, их источником является не сам мозг, а активность человека во внешней предметной и социальной среде. Функциональные связи в мозге – это отражение связей, выстраивающихся в человеческой деятельности.

Когда слепой человек «ощупывает» при помощи палки дорогу, его ощущения локализуются на конце палки, а не в пальцах руки. В этом есть смысл: чем меньше человек обращает внимание на палку, тем лучше он может концентрироваться на восприятии дороги. Любое орудие нашей деятельности и любое средство восприятия лучше работают тогда, когда мы их не замечаем: например, мы не должны замечать стекол очков, когда читаем книгу, или тяжести молотка, когда забиваем гвоздь. Пока мы учимся использовать орудие, оно должно быть объектом нашего сознания. Но когда мы действуем при помощи орудия, оно должно быть проводником нашей активности, незаметным для наших чувств. Если водитель будет думать о том, какие нажимать педали, он не сможет следить за дорогой.