Взламывая психологию - Игнатий Журавлев

Слепой человек правильно использует палку, потому что образ ее возможных движений включен в схему движений его руки, то есть его психологические орудие – сенсомоторная схема.

Человеческий разум использует в своей деятельности различные средства или орудия: в этом, как говорил Г. В. Ф. Гегель, заключается его «хитрость». Деятельность нашего разума опосредуется не только внешними, но и внутренними орудиями: слепой правильно использует палку потому, что образ ее возможных движений включен в схему движений его руки (внутренним, психологическим орудием в данном случае будет сенсомоторная схема).

В качестве психологических орудий могут выступать не только знаки и сенсомоторные схемы, но также знания, убеждения, мифы и даже научные теории. Так, для ученого орудием восприятия и анализа данных является теория, которой он придерживается.

Согласно теории интериоризации Л. С. Выготского, по мере развития психики опора на внутренние орудия возрастает. При этом универсальным орудием психики становится знак. Чтобы правильно употреблять знаки (например, слова родного языка), нужно овладеть их значениями. Хотя психологи разных школ по-разному отвечают на вопрос о том, в какой форме психика хранит информацию о значениях, большинство согласится с тем, что значение отражает возможную активность человека по отношению к предмету (например, чашка – это то, из чего можно пить). Знаковая деятельность позволяет нам не только общаться друг с другом и познавать реальность, но и управлять собственными психическими функциями.

Благодаря знаковой деятельности человек может познавать объекты, недоступные его прямому наблюдению (например, изучать черные дыры). Но даже прямое наблюдение объекта опосредуется его значением: мы воспринимаем мир «сквозь призму» форм возможного взаимодействия с ним.

Если на полу в комнате положить доску, каждый из нас легко сможет по ней пройти. А если точно такая же доска будет перекинута над пропастью? Из-за естественной боязни высоты человек будет избыточно контролировать движения своего тела. В результате ему будет труднее поддерживать равновесие, и он может вообще не пройти по этой доске! Обычно мы поддерживаем равновесие непроизвольно: это автоматизированный навык. Но стоит ввести его в зону сознательного контроля, и он сразу же даст сбой. Даже великий скрипач может запнуться, если подумает о том, что в настоящий момент делают его пальцы.

В психологии этот эффект связывают с историей о многоножке, которая не смогла двинуться с места, когда задумалась о движениях своих ног. Чтобы нарушить автоматизированный процесс, нужно ввести его в зону сознательного контроля. Пока процесс формируется (например, когда мы овладеваем каким-либо орудием), мы контролируем его сознательно. Обучаясь игре на фортепьяно, мы можем вслух произносить названия нот, соотнося их с пальцами и клавишами. Затем от внешнего опосредования мы переходим к внутреннему. При этом доля сознательного контроля существенно уменьшается, процесс становится автоматизированным: пианист играет музыку, а не нажимает клавиши. Хотя функция по-прежнему является опосредованной, средства ее выполнения (психологические орудия) перестают быть доступными сознанию. Переключить внимание на средство возможно, но при этом произойдет смена актуального процесса: например, если мы начнем разглядывать шрифт, мы перестанем понимать текст.

Эта особенность автоматизированных процессов используется в психотерапии. Так, чтобы разрушить действие дисфункциональной установки, нужно обучиться отслеживать (осознавать) ее проявления.

Наиболее известным способом дезавтоматизации психических процессов является парадоксальная интенция. Например, чтобы избавиться от навязчивого повторения какого-либо действия, человек должен начать выполнять его произвольно. В результате болезненный симптом дезавтоматизируется и может исчезнуть.

Знаменитый английский философ XVIII века Джордж Беркли говорил: «Когда я открываю глаза при полном дневном свете, то не от моей воли зависит выбрать между видением и невидением». Объективная реальность такова, что мы не можем ее не воспринимать: она буквально заставляет нас это делать. Но что будет, если открыть глаза в сумерках? Многое из того, что мы видели днем, мы можем просто не заметить.

Воспринимаемые объекты (а также ситуации или события) могут обладать для нас большей или меньшей реальностью в зависимости от условий восприятия. Но главным из таких условий является отнюдь не физическая доступность объекта для наших органов чувств. С точки зрения общепсихологической теории деятельности, восприятие объекта происходит лишь тогда, когда мы взаимодействуем с ним. Даже когда мы просто осматриваем объект, мы примеряем к нему способы нашей возможной активности, как бы «прощупывая» его взглядом. И чем интенсивнее это взаимодействие, тем большей реальностью для нас обладает объект. Именно поэтому «у страха глаза велики»: мы «раздуваем» в сознании объект, которого боимся, и за счет этого он становится для нас более реальным.

Если же взаимодействие с объектом прекращается, мы перестаем его замечать. Например, мы не обращаем внимание на привычную обстановку в доме; мы автоматически выполняем привычные, повседневные дела, а потом не можем вспомнить, как прошла последняя неделя. Но если в доме кто-то без нас совершил перестановку, мы тут же это заметим. Привычная табуретка станет для нас реальной тогда, когда мы об нее споткнемся. Мы помним события последней недели, если они были необычными. Это касается и восприятия людей: вот почему так важно делать друг другу хотя бы маленькие сюрпризы.