Ромовый дневник - Хантер С. Томпсон
Шрифт:
Интервал:
— Пошла, пошла, — подогнал ее Йемон.
Она еще мгновение посверкала на него глазами, а потом повернулась и забрела в дом. Мы услышали скрип пружин, когда она упала на кровать, затем рыдания возобновились.
Йемон встал.
— Н-да, — произнес он. — Простите, ребята, что приходится вам такие сцены показывать. — Он задумчиво кивнул, глядя на хижину. — Пожалуй, съезжу с вами в город. Там сегодня вечером что-нибудь ожидается?
Сала пожал плечами. Я видел, как он расстроен.
— Да ничего особенного, — сказал он. — Впрочем, поесть так и так охота.
Йемон повернулся к двери.
— Погодите, — бросил он. — Сейчас оденусь.
Когда он исчез в доме, Сала повернулся ко мне и грустно покачал головой.
— Он с ней как с рабыней, — шепнул он. — Она очень скоро сломается.
Я смотрел на море, наблюдая, как исчезает солнце.
Мы слышали, как Йемон ходит по дому, но никаких разговоров не доносилось. Когда он вышел, на нем был знакомый коричневый костюм, а на шее свободно болтался галстук. Он плотно закрыл дверь и запер ее снаружи.
— Чтобы она тут по округе не шлялась, — пояснил он. — Хотя она все равно скоро вырубится.
Из хижины послышался внезапный всплеск рыданий. Йемон безнадежно развел руками и швырнул свой пиджак в машину Салы.
— Я возьму мотороллер, — сказал он. — Чтобы не пришлось в городе оставаться.
Мы дали задний ход к дороге и пропустили его вперед. Его мотороллер походил на одну из тех штуковин, которые во Второй мировой войне использовали для парашютирования за линией фронта, — скелетное шасси с жалкими остатками красной краски, давно слезшей вместе со ржавчиной, а под сиденьем — маленький моторчик, откуда раздавался треск наподобие автоматной пальбы. Никакого глушителя не имелось, а шины были лысее Лоттермана.
Мы следовали за Йемоном по дороге, несколько раз чуть в него не врезавшись, когда он буксовал в песке. Он взял резвый темп, и нам пришлось прилично нажимать, чтобы не отстать и в то же время не порвать машину на составные части. Когда мы проезжали мимо аборигенских хижин, детишки выбегали на дорогу, чтобы нам помахать. Широко ухмыляясь, Йемон махал в ответ, а затем вытягивал правую руку в нарочитом салюте, едва заметный в облаке шума и пыли.
Мы остановились там, где начиналась асфальтовая дорога, и Йемон предложил нам отправиться в одно местечко примерно в миле оттуда.
— Классная еда и дешевая выпивка, — сказал он. — А кроме того, мне там в кредит дают.
Мы проследовали за ним по дороге, пока не прибыли к вывеске, где значилось «Каса Кабронес». Стрелка указывала на грязную дорогу, что ответвлялась в сторону пляжа. Дорога эта проходила через пальмовую рощицу и кончалась на небольшой автостоянке по соседству с захудалым рестораном со столиками в патио и музыкальным автоматом у бара. Если забыть про пальмы и пуэрториканскую клиентуру, заведение напомнило мне третьесортную таверну на американском Среднем Западе. Цепь синих лампочек висела на двух шестах по обе стороны патио, и примерно каждые тридцать секунд небо над нами разрезал желтый луч от башни в аэропорту около мили отсюда.
Когда мы сели и заказали выпивку, я вдруг понял, что мы единственные гринго в заведении. Все остальные были местные. Они производили приличный шум, крича и распевая вместе с музыкальным автоматом, и все как один казались при этом усталыми и подавленными. То была вовсе не ритмическая печаль мексиканской музыки, а воющая пустота, которую я слышал только в Пуэрто-Рико, — сочетание стона и нытья, поддержанное мрачным стуком и голосами, словно бы тонущими в отчаянии.
Все это было ужасно тоскливо — даже не столько сама музыка, сколько то, что ни на что лучшее эти люди способны не были. Большинство мотивов представляли собой изрядно переработанные версии американских рок-н-роллов, откуда ушла вся энергия. Один я опознал как «Мейбеллин». Оригинальная версия была хитом, когда я учился в старших классах. Этот мотив вспоминался мне простеньким и энергичным, однако пуэрториканцы умудрились сотворить из него занудную панихиду — столь же пустую и безнадежную, что и лица тех мужчин, которые теперь распевали ее в одиноком убожестве придорожной закусочной. Эти люди вовсе не были наемными вокалистами, и тем не менее возникало чувство, что они дают представление, — я всю дорогу ожидал, что они вот-вот погрузятся в молчание и пустят по кругу шляпу. Дальше они допьют свой ром и вытряхнутся в ночь, словно труппа усталых клоунов в конце безрадостного дня.
Внезапно музыка прекратилась, и несколько мужчин бросились к музыкальному автомату. Завязалась ссора, послышался всплеск оскорблений — и тут, откуда-то издалека, подобно национальному гимну, который играли, чтобы утихомирить разбушевавшуюся толпу, донеслось медленное бренчание «Колыбельной» Брамса. Ссора прекратилась, на какой-то момент повисла мертвая тишина, затем несколько монеток полетело в нутро музыкального автомата, и он разразился надсадным воем. Смеясь и хлопая друг друга по спинам, мужчины вернулись в бар.
Мы заказали еще три рома, и официант их притащил. Мы решили пока просто выпить, откладывая обед на потом, но к тому времени, как мы собрались заказать еду, официант сообщил нам, что кухня закрылась.
— Нет, черт возьми! — воскликнул Йемон. — Там сказано — в полночь. — Он указал на табличку над стойкой.
Официант покачал головой.
Сала поднял на него глаза.
— Пожалуйста, — попросил он. — Ведь вы мой друг. Я больше этого не выдержу. Я чертовски проголодался.
Официант снова покачал головой, не свода глаз с зеленого блокнота для заказов у себя в руке.
Внезапно Йемон треснул кулаком по столу. Официант явно испугался и засеменил под защиту стойки бара. Все в заведении повернулись та нас насмотреть.
— Дайте нам мяса! — заорал Йемон, — И еще рома.
С кухни прибежал невысокий толстяк в белой рубашке с короткими рукавами. Он похлопал Йемона по плечу.
— Хорошие парни, — с нервной улыбкой произнес он. — Хорошие клиенты — нет проблем, ага?
Йемон мрачно на него посмотрел.
— Мы только хотим мяса, — любезно произнес он, — И еще выпить.
Коротышка покачал головой.
— После десяти нет обеда, — объяснил он. — Видите? — Он ткнул пальцем в часы. Там было десять двадцать.
— На табличке сказано — в полночь, — возразил Йемон.
Мужчина покачал головой.
— А в чем проблема? — спросил Сала. — На бифштексы уйдет минут пять. Черт с ней, с картошкой.
Йемон сжал в руке стакан.
— Дайте три рома, — потребовал он, показывая бармену три пальца.
Бармен взглянул на нашего собеседника, который, похоже, был тут администратором. Тот быстро кивнул и пошел прочь. Я подумал, что кризис миновал.
Но администратор почти тут же вернулся с маленьким зеленым чеком, где значилось 11.50. Он положили его на столик перед Йеменом.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!