Все еще верю в чудо - Кэтрин Манн

Воспоминания, которые Карлос старался держать в самом дальнем уголке своей памяти, обрушились на него со страшной силой. Он вспомнил долгие месяцы, что пролежал на вытяжке, многочисленные операции по замене одних металлических штифтов и стержней на другие по мере того, как он рос. И постоянную боль, которую ему было бы легче переносить, если бы не жалость на лицах тех, кто о нем заботился. Именно поэтому он настоял на том, чтобы в свободное от процедур время его оставляли одного.

— Поэтому сейчас я скажу тебе то, что ты сказал мне здесь однажды. — Низко наклонившись, он, глядя отцу в глаза, произнес: — Ты не сдашься. Медина не сдаются.

Энрике даже глазом не моргнул:

— От меня ничего не зависит.

— Idiota, — не выдержал Карлос и, резко повернувшись, чуть не потерял равновесие. Чтобы не упасть, ему пришлось вцепиться в спинку кровати.

— Карлос, — рассердился пожилой мужчина, — как ты смеешь грубить мне, своему отцу и главе семьи?

— Судя по твоим планам, через несколько дней главой этой семьи стану я. Поэтому ты не вправе мне запрещать говорить то, что я хочу.

Его отец одобрительно кивнул:

— С годами ты стал сильнее.

— Тогда я такой же, как ты.

— На самом деле кто в нашей семье и был по-настоящему сильным, так это твоя мать. Но даже она не могла меня заставить изменить мое решение.

Упоминание о трагически погибшей матери лишило Карлоса остатков самообладания.

— То, что ты планируешь сейчас, ничуть не лучше того, что ты планировал тогда.

— Сейчас у меня та же самая цель, что была тогда. — Голос Энрике сломался. — Я хочу защитить своих детей.

Карлос мертвой хваткой вцепился в спинку кровати:

— Тогда не заставляй нас преждевременно хоронить еще одного родителя.

Лицо Энрике стало белее мела. Карлосу не хотелось причинять отцу боль, но, черт побери, он использует любые средства, чтобы заставить того согласиться на трансплантацию.

Неожиданно ему в голову пришла одна идея, которая вернет его отцу желание жить, а ему поможет удержать Лайлу. Манипулировать людьми, конечно, нехорошо, но что еще ему остается делать в этой ситуации?

— Соглашайся на операцию, и ты познакомишься со своим внуком. Своим наследником.

На изможденном лице Энрике промелькнуло сожаление.

— Элоиза…

— Я говорю не о ее ребенке, — перебил его Карлос. — Чтобы его увидеть, тебе придется продержаться дольше, чем несколько недель. — Глубоко вдохнув, он приготовился к последнему шагу. Сделать его оказалось проще, чем он ожидал. — Я привез кое-кого с собой на остров, чтобы познакомить с тобой. Ее зовут Лайла. У нас с ней будет ребенок.

Глаза короля наполнились печалью.

— Сынок, я не настолько болен, чтобы забыть диагноз, который поставили тебе врачи.

— Врачи могут ошибаться в своих пессимистических прогнозах. — В любом случае он намерен воспитывать этого ребенка как своего собственного. — Я и мой будущий ребенок живое тому подтверждение.

Ему лишь осталось убедить Лайлу выйти за него замуж.

Глаза его отца расширились, затем увлажнились. Карлос злился на себя за то, что потерял над собой контроль. На этом острове, в этой больнице ему трудно сдерживать свои эмоции, свою боль.

Как бы ему ни хотелось забыться сегодня ночью в объятиях Лайлы, он не может рисковать. Когда он придет к ней в следующий раз, у него должен быть наготове четко продуманный план. Если она застанет его врасплох сейчас, он сгорит дотла.

Лайла резко приподнялась в постели. Темную комнату освещали только бледные лунные лучи, проникающие сквозь занавески. Она не поняла, что ее разбудило. Возможно, дело было в том, что во сне ее воображение слишком ярко нарисовало Карлоса и его братьев, убегающих от пуль мятежников. Ночную тишину нарушал только плеск волн. Она погладила себя по животу, словно извиняясь перед своим малышом за то, что потревожила его.

Свесив ноги с высокой кровати, она нащупала ими мягкие тапочки. Когда ее глаза начали привыкать к темноте, она встала. Остатки сна рассеялись. Где сейчас Карлос? В своей спальне? Или, может, он в комнате, расположенной по другую сторону от гостиной? Вчера она не смогла обсудить с ним то, что узнала от Элоизы. Он и его братья допоздна задержались в больнице. Антонио позвонил Шеннон, и та передала последние новости остальным. Лайла сначала немного обиделась на Карлоса за то, что он не позвонил ей, но затем мысленно отругала себя за свой эгоизм. Они прилетели на остров не ради удовольствия. Жизнь его отца висит на волоске.

Все же он мог пожелать ей спокойной ночи, когда вернулся.

Включив бра, Лайла надела белый велюровый халат и осмотрелась по сторонам. В этой комнате, как и во всем крыле Карлоса, была более строгая обстановка, чем в остальной части особняка. В интерьере с преобладанием бордовых и коричневых тонов нет никаких излишеств. Он отражает характер владельца этой части дома.

Направляясь в гостиную, Лайла почувствовала, что пол под ее ногами слегка гудит, как от монотонного шума. Тогда она открыла дверь и прислушалась. Из восточного крыла доносились звуки рояля.

Заинтригованная, она вышла в коридор и, кивнув охраннику, пошла на звук. Кто-то в этой семье довольно хорошо играет на рояле. Кажется, Шеннон упоминала, что когда-то брала уроки музыки. Наверное, она не может уснуть. Лайла составит ей компанию. Они поговорят, или Лайла просто послушает музыку.

Пройдя по изогнутому коридору, Лайла спустилась вниз и остановилась у приоткрытой двери в комнату для музицирования, которую ей показали несколькими часами ранее. Заглянув внутрь, она снова увидела просторное помещение с кессонами на потолке. Хрустальные канделябры отбрасывали причудливые тени.

Она устремила взгляд на рояль и, к своему изумлению, увидела за ним вовсе не Шеннон, а Карлоса. Он сидел на простой черной скамейке, склонившись над клавишами. Его пиджак и галстук висели на стоящей рядом арфе. Судя по всему, он еще не ложился спать.

Его красивые черты были напряжены. Длинные пальцы бегали по клавишам, создавая мелодию, исполненную страсти и душевной муки.

На глаза Лайлы навернулись слезы. Она тихо прошла в комнату и остановилась в затененном углу у витража. Сейчас она чувствовала себя ближе к этому человеку, чем когда-либо. Между ними не было никаких барьеров. Его боль изливалась наружу с каждой нотой, передаваясь ей. Она еле дышала, боясь нарушить гармонию.

Прозвучал финальный аккорд, и руки Карлоса остановились. Сердце Лайлы подпрыгнуло в груди. Медленно повернув голову, он посмотрел на нее через плечо:

— Прости, что потревожил тебя. Ты так крепко спала, когда я к тебе заглянул.

Он заходил к ней в комнату? Как долго он за ней наблюдал? Он беспокоился о ней. Заглянул к ней вместо того, чтобы сразу пойти спать. Значит, она ему небезразлична. Эта мысль согрела ей сердце.