Отпрыск королевы-ведьмы - Сакс Рохмер

Сайм быстро отдал свои распоряжения служащему бара.

– Ты знаешь, – продолжал Кеан, – я не могу выбросить из головы мысль о том, что некоторое время назад в саду был кто-то в маске крокодила.

– Послушай, – проворчал Сайм, изучая работу бармена, – предположим, что там был кто-то… что из этого?

– Ну, странно, что его больше никто не видел.

– Я полагаю, тебе не приходило в голову, что этот парень мог снять маску?

Кеан медленно покачал головой.

– Я так не думаю, – заявил он. – Я не видел его нигде в отеле.

– Видел его? – Сайм перевел свой тусклый взгляд на говорившего. – Откуда ты его знаешь?

Кеан поднял руку ко лбу со странно беспомощным видом.

– Нет, конечно, нет – это очень необычно.

Они заняли свои места за маленьким столиком и во взаимном молчании набили и раскурили свои трубки. У Сайма, как и у многих молодых и увлеченных медиков, были теории – теории того революционного толка, которые может разрушить только суровый опыт. Втайне он был склонен приписывать все болезни, которым подвержена плоть, в первую очередь расстройству нервной системы. Было очевидно, что мысли Кеана упорно двигались по определенному руслу; что-то скрывалось за всеми этими сбивчивыми разговорами; он явно наделил Маску Сета любопытной индивидуальностью.

– Я так понимаю, у тебя был тяжелый приступ в Лондоне? – внезапно сказал Сайм.

Кеан кивнул.

– Ужасно тяжелый. В твоей нервной теории есть много здравого смысла, Сайм. И все же, патологически, я был здоровым человеком. Казалось бы, это показывает, как нервы могут убивать. Просто серия потрясений – ужасов – одно нагромождалось на другое, и это сделало для меня столько же, сколько могли бы сделать грипп, пневмония и две или три другие болезни вместе взятые.

Сайм мудро покачал головой; это соответствовало его представлениям.

– Ты знаешь Энтони Феррару? – продолжал Кеан. – Ну, он сделал меня таким. Его отвратительные методы хуже любой болезни. Сайм, этот человек – настоящая чума! Хотя закон не может коснуться его, хотя ни один суд присяжных не может осудить его – он убийца. Он контролирует, заставляет…

Сайм пристально наблюдал за ним.

– Это даст тебе некоторое представление, Сайм, о том, до чего дошло дело, если я расскажу тебе, что однажды ночью мой отец поехал в дом Феррары с заряженным револьвером в кармане …

– Для… – Сайм заколебался, – для защиты?

– Нет. – Кеан наклонился вперед через стол. – Пристрелить его, Сайм, пристрелить на месте, как пристреливают бешеную собаку!

– Ты серьезно?

– Бог мне свидетель, если бы Энтони Феррара был в своей комнате в ту ночь, мой отец убил бы его!

– Это был бы шокирующий скандал.

– Это было бы мученичеством. Человек, который уберет Энтони Феррару с лица земли, окажет человечеству услугу, достойную высшей награды. Он непригоден для жизни. Иногда я не могу поверить, что он действительно жив; я ожидаю, что проснусь и обнаружу, что он был персонажем особенно злого сна.

– Этот инцидент – приезд в его номер – произошел незадолго до твоей болезни?

– То, что он предпринял в ту ночь, стало последней каплей, Сайм; это сломило меня. С тех пор, как он покинул Оксфорд, Энтони Феррара шел преднамеренным путем преступления, преступления настолько хитрого, такого необычного и основанного на таких удивительных и нечестивых знаниях, что ни малейшее подозрение не коснулось его. Сайм, ты помнишь девушку, о которой я рассказывал тебе однажды вечером в Оксфорде, девушку, которая пришла к нему в гости?

Сайм медленно кивнул.

– Ну… он убил ее! О! в этом нет никаких сомнений; я видел ее тело в больнице.

– Тогда как же он убил ее?

– Как? Только он и Бог, который позволяет ему существовать, могут ответить на этот вопрос, Сайм. Он убил ее, даже не приблизившись к ней – и он убил своего приемного отца, сэра Майкла Феррару, тем же нечестивым способом!

Сайм наблюдал за ним, но ничего не сказал.

– Конечно, это было замято; нет никакого существующего закона, который можно было бы использовать против него.

– Существующий закон?

– Они исключены, Сайм, законы, которые могли бы до него добраться; но в средние века его сожгли бы на костре!

– Я понимаю. – Сайм побарабанил пальцами по столу. – У тебя были такие идеи о нем в Оксфорде; и доктор Кеан серьезно верит в то же самое?

– Он знает. И ты бы тоже – ты бы не сомневался в этом, Сайм, ни на мгновение, если бы видел то, что видели мы! – Его глаза вспыхнули внезапной яростью, напоминая о его прежнем, крепком "я". – Он пытался ночь за ночью, с помощью того же проклятого колдовства, которое, как все думали, похоронено в развалинах Фив, убить меня! Он проецировал … вещи …

– Заставил тебя увидеть … вещи?

– Что-то в этом роде. Я увидел, или подумал, что увидел, и почувствовал – тьфу! Кажется, я теперь чувствую их запах! Жуки, мумии-жуки, знаешь, из черепа мумии! Мои комнаты были битком набиты ими. Это привело меня очень близко к расстройству, Сайм. О! Это было не просто воображением. Мы с отцом поймали его с поличным. – Он взглянул на собеседника. – Ты читал о смерти лорда Лэшмора? Это случилось сразу после того, как ты уехал.

– Да – сердце.

– Да, это было его сердце, но Феррара был ответственен за это! Это было то дело, которое заставило моего отца поехать в номер Феррары с заряженным револьвером в кармане.

Ветер сотрясал окна и бил по зданию с демонической яростью, словно добиваясь доступа; оркестр играл популярный вальс; в открытые двери входили и выходили группы, представляющие разные возрасты и разные национальности.

– Феррара, – медленно начал Сайм, – всегда был отвратительным человеком, с его гладкими черными волосами и лицом цвета слоновой кости. В его длинных глазах было такое выражение, что мне всегда хотелось его ударить. Сэр Майкл, если то, что ты говоришь, правда – а, в конце концов, Кеан, это только показывает, как мало мы знаем о нервной системе, – буквально пригрел гадюку на груди.

– Он это сделал. Энтони Феррара, конечно, был его приемным сыном; Одному богу известно, к какому злому племени он на самом деле принадлежит.

Некоторое время оба молчали. Затем:

– Милостивые небеса!

Кеан вскочил на ноги так резко, что чуть не опрокинул стол.

– Смотри, Сайм! Смотри! – закричал он.

Сайм был не единственным человеком в баре, который слышал и прислушивался к его словам. Сайм, посмотрев в направлении, указанном вытянутым пальцем Кеана, получил смутное впечатление, что гротескная длинноголовая фигура на мгновение появилась в дверном проеме, открывающемся в комнату, где находились танцоры; затем она снова