Гарнизон не сдается в аренду - Евгений Костюченко

Керимов начал дело, но вести его дальше пришлось жене. На ее хрупкие плечи легло слишком много: дом, дети, собаки. Доктор, само собой, заикнуться не мог о какой-то помощи по бане.

А когда жена с дочками улетала на все лето в Баку, Керимычу приходилось не только нести службу, но и заботиться о пропитании гарнизона. Втянувшись в неприхотливый холостяцкий быт, он растерял последние навыки по культурному обслуживанию гостей. Естественно, Доктор Керимов просто порхал вокруг Регины, готовый сделать все, чтобы она не отказалась от предложенной работы.

Регина выставила всю посуду на стол перед мойкой, деловито огляделась и скомандовала:

— Все, можете идти, мне больше никто не нужен.

— Есть! — сказал Добросклонов и подтолкнул Керимова к выходу. — Ну, теперь начнется борьба за чистоту. Только держитесь. Ну ладно, а мне-то вы найдете занятие?

— Конечно, слушай, у нас всем найдется занятие, — сказал Керимов. — Кстати, давай на «ты».

— Давай. Тогда зови меня Гоша.

— Очень приятно. А меня зови Керимычем. Я так привык. Пойдем, покажу фронт работ.

Они подошли к дровяному сараю. Увидев дубовые поленья, Добросклонов бодро сказал:

— Лесорубы, наточите топоры! Была такая производственная песня.

— Подожди с топорами. Сначала распилим пару штук. С короткими тебе легче будет, — сказал Керимов.

Уложив длинный чурбак на козлы, они долго распиливали его на короткие поленья. Нудная работа располагает к разговорчивости. Керимов поведал свою историю, Добросклонов — свою.

— Ты смотри, — удивился Керимов. — Как же можно было машины с таким товаром отправлять так далеко и без охраны?

— Да вот, сам не знаю, понадеялся на милицию, — признался Добросклонов. — Но все случилось по закону Паркинсона. Если что-то может исчезнуть по дороге, то оно обязательно исчезнет в самый неподходящий момент.

— Значит, теперь ты остался ни с чем, и еще должен целый вагон денег? Извини, но это очень похоже на бандитскую подставу, — заметил Керимов. — Они всегда так делают. Сначала дают деньги, потом их отнимают, а потом говорят, что ты им должен.

— Но я не имею дела с бандитами. Это очень приличные господа. «Академия Меры и Чисел». Про бандитские штучки я тебе тоже много могу рассказать. Но мои «академики» — это не бандиты. Это гораздо хуже.

Они вытащили извивающееся полотно из глубокого распила, и Керимов с размаху развалил чурбак пополам.

— Здорово! — сказал Добросклонов. — Всю жизнь завидую тем, кто умеет вот так, одним решительным ударом все кончать. Сознайся, Керимыч, ты ведь, наверно, мясник?

— Наверно, — сказал Доктор Керимов. — Вообще-то я программист. И мясник тоже. Люблю мясо.

— И что программист может делать в этом банном комплексе? Какие программы ты составляешь? Алгоритмы запаривания веника березового при температуре 44 градуса Цельсия?

— Бери топор, — сказал Керимов с усмешкой. — Поднимай прямо над башкой. Смотри сюда, на середину палки…

— На середину полена, — поправил Добросклонов, занеся топор. — Трубка двадцать, прицел пятнадцать, бац-бац, и мимо.

— Мимо не будет. Когда будешь рубить, глаза не закрывай, смотри в одну точку. И чуть-чуть ноги сгибай. Пошел!

Добросклонов рубанул, но его топор завяз в чурбаке.

— Ай, молодец, хорошо попал! Только присел мало, — ободряюще сказал Керимов. — Давай вторую попытку. Алгоритм тот же самый. Это не я придумал. Это Вадим меня учил. Вот он рубит — просто Паганини! Учись у брата, дорогой, учись. Все умеет лучше всех, клянусь.

— Ты понимаешь, Керимыч, — Гошка с видом смертельной усталости опустил топор, — у меня все детство прошло под лозунгом «Учись у брата». Он такой правильный всю жизнь был. Я не помню, чтобы его когда-нибудь наказывали или ругали. Он четко шел по жизни, а я за ним тянулся. Смешно получилось. Он в школьном сочинении написал, что хочет стать военным журналистом. Чтобы ездить по свету и описывать, как угнетенные народы бьются за свое освобождение. И что из этого вышло? Он стал военным, а я — журналистом! Смешно? Но вот сейчас он сторож, а я… А кто я, собственно говоря? Никто. Ученик сторожа.

— Так не говори, — сказал Керимов. — Никогда не ругай себя. Пусть другие этим занимаются. Во-вторых, Димыч не сторож. Его, знаешь, как все уважают? Вот. А ты его брат. Поэтому тебя тоже все будут уважать.

Добросклонов криво улыбнулся, поглаживая лезвие топора. В наступившей тишине послышались нетерпеливые сигналы какой-то машины.

— Наши вернулись?

— Нет, — сказал Керимов, оглядываясь, — у наших сигнал другой. Сейчас посмотрим, кто это приехал. Ты пока в сарае посиди, хорошо? Вдруг начальники приехали, увидят посторонних, ругаться будут. Нам это надо? Посиди тут спокойно, я тебя потом позову. Топор дай.

— Хочешь начальство топором встретить? — спросил Добросклонов. — Ну, правильно, надо же создать картину бурной деятельности.

— Все правильно понимаешь, — сказал Керимов, прикрывая за ним дверь сарая.

Он хорошо помнил, как Гранцов попросил его запереть ворота. До сих пор замок на ворота вешался только тогда, когда ожидались большие неприятности. Типа внезапной проверки. Но сегодня опасность была иной. Сегодня угроза была такой, что замок на воротах ее не остановит. Но, может быть, хотя бы задержит.

А может быть, и нет никакой угрозы. Не стала бы реальная угроза так явно и настойчиво обозначать себя, подъехав к воротам Базы и громко сигналя.

Из запыленного джипа «чероки» выскочил грузный невысокий человек в черной рубашке и белых брюках. У него был острый носик и торчащая седая челка, и говорил он, поминутно шмыгая.

— Салам алейкум, Док! Как дела, как жизнь? Как жизнь, как дела?

— Приветствую вас, Валентин Афанасьевич! Как ваши дела? Как здоровье?

Керимов чинно обменялся затянувшимся рукопожатием с известным бандитом Валькой Ёжиком, чья группировка недавно была вытеснена из города, понеся большие потери в живой силе и технике, и теперь окапывалась где-то на новом месте. По крайней мере, так гласила местная легенда.

Официально же Ежик до недавнего времени владел частным охранным предприятием «Невский Атаман». Он долго и успешно «охранял» придорожную торговлю на мурманской трассе. Когда на Базе стали появляться иностранцы, Валька и с ними подружился. Наверно, он как-то сумел доказать, что только под защитой «невских атаманов» робкие капиталисты смогут безбоязненно ездить по нашим трассам. Потом иностранцы куда-то подевались, а Ежик со своими «атаманами», наоборот, стал наведываться в баню даже еще чаще, чем раньше.

Все знали, что он чем-то очень помог коменданту базы, но никто не мог сказать, чем именно. Наверно, эта услуга была достаточно весомой, потому что Ежову разрешалось пользоваться баней в любое время дня и ночи. Он и пользовался, и вел себя вполне по-хозяйски. Он даже присвоил всем бойцам гарнизона клички на американский манер. Керимыча он называл Доком, Поддубнова — Маком, а Гранцова — почтительно — Босс.