Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин

— Рост около метра семидесяти, сапоги неуставные, — бывший студент впал в какое-то забытье наяву. Как военнослужащий вообще он вслух комментировал видимую неувязочку в её форме, а как артиллерист в частности — то, что используется в полевых измерениях при отсутствии мерной вехи. При этом Саша как будто сам себя не слышал, но потом очнулся:

— Прости, Катюшенька. Вот сам не знаю, что вдруг нашло. Лучше скажи, как там у нас в городе?

— А это мне Григорий Фёдорович разрешил. Хорошая чёрная выделанная кожа, подарок от папы с мамой на восемнадцать лет. Армейские сапоги тоже мне выдали, только вот велики оказались. А мои и по высоте почти такие же, и каблук совсем небольшой, ходить удобно. В городе плохо — продуктов мало, многие заводы и учреждения закрыты, с электричеством перебои. Памятники в землю начали зарывать, слухи ходят, что немцы скоро Ленинград захватят. Бомбят сильно.

— Не придут! Я лично двоих прикончил, а вместе с ребятами целых полтора десятка этих гадов так уложил, что больше не встанут. А с теми, кто слухи такие распускает, разговор должен быть короткий, как с предателями: врасход! В той деревне восемь штук таких на тот свет отправили! — тут Катя увидела всю скрытую мощь эмоций в Сашиной душе и поняла, почему у него взгляд стал холодным и ненавидящим, точно он высматривал цель в окуляр панорамы при стрельбе прямой наводкой. Ему уже доводилось убивать, и то, о чём она только читала в литературе, наглядно проявилось прямо в глазах её парня. Стоило об этом подумать, тотчас же в памяти девушки встала жуткая картина с её одноклассницей, погибшей при обрушении горящего здания, скромные похороны Сашиной мамы и то, что осталось от незнакомой ей женщины, размётанной взрывом авиабомбы на улице. В тёмно-карих глазах исчезла весёлая искорка и появилась готовность самолично покарать виновных за всё это. Катя подошла к бойцу и положила свою ладонь на его крепко сжатый кулак: «Мы будем вместе и до конца!» Теперь уже Саше пришлось удивляться решительности своей девушки. Стоило ему только снова обнять её, как сзади внезапно раздался голос старшего сержанта Журавлёва:

— А вот и наши голубки! Кончай ворковать, оба живо к Фёдорычу в штаб, бегом марш! — Затем раздались звук несильного шлепка рукой по тыльной части Катиного платья несколько пониже поясного ремня и громкий хохот остальных номеров расчёта. Когда парочка удалилась, командир орудия мечтательно продолжил:

— Хороша барышня, с этой шестидюймовой дурындой просто не сравнить! — Расчёт продолжал громко смеяться. — Но жаль, не моя. Хотя кто его знает… Эй, жеребцы, поржали и хватит, давай за дело!

Саша с Катей тихонько зашли в главную большую комнату дома, где до войны располагалось правление колхоза, а сейчас — штаб полка. В ней стояла страшная духота, было сильно накурено, а перед столом с разложенной на нём картой и какими-то бумагами толпилось много командиров, как знакомых, так и впервые встреченных. В углу два связиста деловито оперировали с радиостанцией и коммутатором полевых телефонов. От него тянулись провода к трём аппаратам на столе, из которых как минимум один довольно часто звонил. Иногда «сольная партия» его сигнала вызова превращалась в дуэт, а пару раз и в трио. Полковник Молодцов с указкой что-то показывал на карте остальным собравшимся. Кто-то из них то и дело нецензурно выражался, не стесняясь крепких слов. Затем Григорий Фёдорович постучал толстым концом указки по столу, спустя какое-то время в комнате стало чуть менее шумно: телефоны продолжали звонить, а связисты с помощником начальника штаба отвечали на вызовы.

— Товарищи! В сложившейся обстановке, с согласия штабов армии и фронта, я принимаю на себя командование всеми временно отрезанными частями и подразделениями. Ядром этой сводной по факту бригады будет наш отдельный учебный артиллерийский полк, который дополнят стрелковые подразделения, оказавшиеся в здешнем районе. Перед нами поставлена задача в полном порядке отойти на новый рубеж обороны, закрепиться на нём и организовать эффективный отпор противнику. Для её выполнения потребуется максимально чёткое и слаженное взаимодействие между всеми нашими формированиями. Координация действий будет осуществляться лично мной, также частью людей из штаба нашего полка и связными от командиров стрелковых батальонов и рот. На время моего отсутствия командование отдельным учебным артиллерийским полком передаётся майору Медведеву, который будет ответственным за огневое обеспечение прорыва наших сил. Кирилл Ильич, тебе слово!

Майор Медведев прокашлялся, взял со стола линейку, сделал паузу, и приступил к объяснению:

— Вдоль пути прорыва нами были намечены огневые позиции, которые будут занимать дивизионы по мере своего продвижения. Второй дивизион уже на марше и скоро будет в предписанном ему месте вот здесь. Своим огнём он прикроет отход первого и третьего дивизионов, а также всех стрелковых подразделений. На следующем рубеже развернётся первый дивизион для дальнейшего прикрытия, а здесь — третий.

Конец линейки в руке майора останавливался несколько раз напротив показывающих эти места отметок на карте. Кто-то из командиров стрелковых подразделений даже обронил своему товарищу: «Хитро!», а Кирилл Ильич невозмутимо продолжал:

— Поскольку подвоз топлива и боеприпасов стал невозможен, после выполнения огневых задач вплоть до последнего снаряда дивизионы уничтожают вверенную им материальную часть, а после израсходования топлива — тягачи и автомобили. Затем личный состав полка отходит пешим порядком или с использованием гужевого транспорта, как своего, так и стрелковых подразделений. У меня всё.

Сразу же вновь взял слово полковник Молодцов:

— Отлично, Кирилл Ильич! Хотя ничего отличного для нас в такой ситуации и в таком плане нет. Но с любым другим вариантом действий будет только хуже. Товарищи, внимание! Командирам стрелковых подразделений даю полчаса на доведение приказов до своего личного состава и подготовку к выдвижению. Командирам первого и третьего дивизионов — то же самое. Остающимся с полком штабным и связистам — прямо сейчас приступать к подготовке к походу. Радиостанции и телефоны взять с собой, их уничтожение производится только по моему прямому приказанию.

Комната очень сильно опустела: много командиров и сержантов направились выполнять распоряжение полковника, а связисты стали тут же готовить своё оборудование к погрузке в автомашину. Пожилой старшина следил за тем, чтобы всё имущество полка было без потерь собрано в походные укупорки и ящики. Тут Григорий Фёдорович заметил Сашу с Катей, которые жались в углу, словно пара мышей на заседании кошачьего парламента, если бы такой только мог существовать.

— Красноармеец Чистякова, подойдите к столу!

Катя переглянулась с Сашей и исполнила приказание. Затем, довольно неожиданно, полковник с официального тона перешёл на дружеский:

— Катя, ты поступаешь в распоряжение начштаба полка Сабурина и будешь ответственна за помощь ему в точном отображении на картах и схемах движения всех подразделений. Насколько помню, у тебя полные десять классов с пятёрками по географии и черчению, а это значит, что кое-кому из здесь присутствующих ты точно дашь фору. Впрочем, тебе надо будет сначала посмотреть, как это делается. Поэтому тебе лично особое и более простое задание — вместе с подполковником выдвинуться в школьное здание вот в этом селе, найти там доску, мел, бумагу, письменные принадлежности с тому подобными вещами и проследить, чтобы всем штабным этого добра хватило. Затем до моего прибытия помочь связистам в размещении их оборудования. Попутно учись с ним обращаться. На этом для тебя всё, у тебя есть ровно двадцать секунд на личные надобности. Машина уже ждёт во дворе!