Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин

Боеприпасов было мало, потому полковник Молодцов решил не пристреливаться, а использовать метод полной подготовки, когда учитываются малейшие нюансы вроде изменений атмосферного давления для максимально точного определения нужных установок стрельбы. Здесь любая ошибка была недопустима, и все вычисления параллельно делали сразу несколько человек. При совпадении результатов кто-то из этих людей тотчас же передавал данные командиру второго дивизиона, который перенаправлял их командирам батарей и огневых взводов для учёта положения каждого орудия и внесения необходимых поправок. За годы мирного времени в отдельном учебном артиллерийском полку эта процедура была доведена до автоматизма и выполнялась за считанные минуты. Командиры батарей и взводов ждали только приказания на открытие огня, а номера расчётов, завершив приготовления, кто спокойно, а кто с нервозностью посматривали на небо. Ведь именно оттуда в их адрес может прилететь «ответка» от врага.

Штабные командиры, солдаты-вычислители и связисты старались по возможности работать тихо, чтобы не мешать друг другу. Поэтому только самые важные сообщения доводились до сведения всех громким голосом, а остальные шли к нужному человеку в виде коротких записок. Когда связь постоянно ведётся в реальном времени с двумя десятками абонентов из разных подразделений, частей и соединений, да ещё рядом звонят телефоны, то поневоле приходится прибегать к такого рода методам передачи информации, чтобы не затруднять шумом разноголосицы выполнение всех нужных задач.

Молчаливой тенью среди собравшихся тихо ходила Катя, когда кто-то вполголоса просил её принести ещё бумаги или мелков, наточить карандаш, передать записку или лист с результатами расчётов кому нужно. Начштаба Сабурин иногда хотел свежезаваренного чая, и тогда девушка выходила в соседнюю с учебным классом комнату, где также молча отдыхали бойцы и командиры у полкового самовара. На бывшей школьной кухне орудовал повар, готовый по первому требованию накормить прибывшего с докладом представителя стрелковых подразделений. Ничто не должно было отвлекать от максимально эффективного решения поставленной задачи, поэтому полковник Молодцов распорядился обеспечить максимально возможный комфорт и удобство работы всех задействованных людей. И Катя оказалась тут очень кстати, обеспечивая в том числе и своими незамысловатыми действиями бесперебойное функционирование «мозга» артиллерийского полка. Выбрав её для выполнения такой работы, Григорий Фёдорович не прогадал. Заодно даже прожжённые матерщинники в её присутствии несколько прикусили языки и выражались более-менее цензурно.

Когда один из телефонистов подал знак рукой, Катя тут же подошла к нему и взяла записку, в которой значилось: «Одиссей: колонна врага подошла к рубежу „Ольха“». Девушка молча тотчас же направилась к стоявшему у доски старшему лейтенанту и передала ему листочек бумаги с написанной фразой. Прочтя её, командир сразу же рядом с отметкой рубежа нарисовал упирающуюся в него толстую синюю стрелку и твёрдым голосом озвучил новую информацию. Видимо, она была очень важной, раз её проговорили вслух. Пара человек, увидев обновление по оперативной ситуации, что-то отметили в своих картах и документах.

Начштаба Сабурин, как услышал объявление, сразу же направился в уголок связистов, взял трубку полевого телефона и приказал соединить его с командиром второго дивизиона. И в паре километров от школы на огневых позициях с небольшой задержкой пару раз громко выкрикнули: «Батарея, по указанной цели огонь!» Установки стрельбы и её беглый характер были уже доведены до сведения расчётов заранее, так что необходимости дублирования этой информации в команде не было. От командиров батарей приказание пошло вниз к командирам огневых взводов, а от них — к командирам орудий. Тут уже не было всё так просто, поскольку надо было учитывать помимо общего указания «гранатой, взрыватель осколочный» ещё и индивидуальные особенности каждой системы — положение на местности, износ ствола, нагрев метательного заряда. Поэтому потребовалось ещё немного времени, пока командиры орудий пересчитают установки стрельбы каждый применительно к своим условиям. Снова громким голосом, уже по всем правилам, отдавались команды наводчикам, снарядным и зарядным, произносилось: «Огонь!»— и только после получения доклада «Готово!» от каждого из номеров расчёта старший в нём выкрикивал: «Орудие!»

От громоподобных выстрелов содрогалась земля, лязгали затворы и со звоном вылетали из них стреляные гильзы. Наводчики следили в панорамы и смотрели на стрелки прицелов за тем, чтобы не сбивалось положение ствола орудия, остальные как можно быстрее старались его перезарядить, чтобы после очередной команды «Орудие!» вновь спустить курок.

Капитан Остапчук сначала услышал далёкие и приглушённые раскаты залпов, а затем негромкий шелест осколочных гранат на финальном участке нисходящей ветви своей траектории. Работа была сделана качественно: прямо посреди головы колонны встали султаны разрывов гаубичных гранат. В стереотрубу было видно, как один из танков перекатился вперед и стал разворачиваться на месте из-за перебитой осколком гусеницы, второй резко свернул в сторону, а третий так резко затормозил, что в него воткнулся идущий следом бронетранспортёр. Пехота из него выпрыгивать не стала: всё-таки хоть какая-то защита от осколков, которые смертоносным вихрем сметали неукрытую живую силу и поджигали небронированную технику. Вспыхнул весёлым пламенем бензовоз «Опель», который быстро превратился в чудовищный костёр, в котором исчезли ещё два грузовика. Советским солдатам не было слышно громких воплей сгорающих заживо гитлеровцев, но и без того картина была впечатляющей. Но долго наслаждаться ею не пришлось: первая часть поставленной задачи была выполнена, оставаться на кладбище было больше незачем. Напоследок перед складыванием стереотрубы капитан Остапчук увидел резко вернувшийся назад броневик немцев. Продвижение колонны было задержано, неповреждённые танки гитлеровцев готовились к встречному бою и прикрытию своих раненых и битой, но ремонтопригодной техники от явно находящихся неподалёку советских сил. Вот пусть и пребывают подольше в такой уверенности, подумал командир. Немедленно сообщили об успешном огневом налёте в штаб и стали немедленно сворачиваться.

Капитан Остапчук взял стереотрубу и объёмистый портфель с картами, схемами и прочими необходимыми артиллеристу вещами, Мишши и Саша потащили радиостанцию. До Родиона с Дусей добрались без приключений, удовлетворённо показывая ему на высокий столб дыма от невидимого, но до сих пор пылавшего бензовоза. В хорошем настроении двинулись как можно быстрее по покрытой кустами слабо пересечённой местности к месту, где должен был находиться следующий наблюдательный пункт. Однако никакой, даже самый лучший план действий не может предусмотреть все возможные на войне случайности. Хотя броневик немцев и отвернул назад, ушедшие вперёд мотоциклы не сделали того же самого сразу. Проехав пару-тройку километров вперёд по дороге, они убедились, что на ней русских нет. Один экипаж решил вернуться назад по трассе с соответствующим докладом, а второй намеревался съехать с шоссейного полотна в сторону и осмотреть тот самый открытый участок местности, по которому возвращалась упряжка капитана Остапчука.

Первой забеспокоилась Дуся, а затем и люди в повозке услышали шум мотоциклетного мотора. Капитан немедленно распорядился: «Оружие к бою, спешиться и залечь!» И тут из-за группы уже облетевших, но закрывающих обзор кустов в каких-то пятидесяти метрах на приличной скорости появился «Цюндапп» сколяской. Встреча была неожиданной для всех, с той стороны кто-то прокричал: «Achtung, Feind!» Огонь открыли одновременно — трое советских бойцов из двух карабинов и пистолета-пулемёта, а ответил им сидящий в коляске немец из своего пулемёта. Результат и тут и там получился похожим: очередь Саши прошила водителя мотоцикла, его труп, всё ещё крепко сжимавший руль, завалился вбок и тем самым вызвал резкий поворот переднего колеса машины налево. В итоге транспортное средство вместе с седоками опрокинулось и по инерции пропахало грунт головой пулемётчика в коляске ещё добрый десяток метров.