Таифская роза Адама - Иман Кальби

Чаще всего Омар присылал ее к его дверям в тот момент, когда он только-только заканчивал свои постельные развлечения. Это было жутко унизительно — заходить в комнату, чувствовать еще не выветрившийся запах секса, ощущать себя пустым местом в уродливом бесформенном платье ниже колен. Ника сама ругала себя за то, что это ее унижало. Наверное, убирайся она где-нибудь еще, не рядом с Ним, такого ощущения собственной ничтожности у нее бы не было, но здесь и сейчас она пропускала через себя, как губка, всё — и презрительно-высокомерные поглядывания девиц, которые сменялись в его постели чуть ли не каждый день, и его ленивый взгляд, иногда скользящий и по ее мрачной тени. Адам всем своим видом подчеркивал, что она неинтересна, неважна для него. Что она- действительно пустое место, словно бы надетая на нее роба была плащом-невидимкой.

Каждый раз все происходило почти аутентично. Она быстро заходила, не глядя на кровать, начинала тут же оперативно складывать разбросанные вещи по комнате.

— Можно я буду убираться сначала в кабинете или гостиной? — спрашивала она каждый раз Омара, идя за ним в направлении покоев Макдиси, как агнец на заклание.

— Нет, — отвечал тот категорично и неизменно добавлял, — запомни — чтобы вела себя безукоризненно, безропотно, если не хочешь, чтобы шейх использовал тебя для чего-то еще кроме уборки его комнаты. Хочешь быть невидимкой- будь ею. Иначе твое неповиновение будет расценено иначе…

Она верила словам Омара, хоть они ее и бесили, хоть она и видела в них скрытый подвох. Они все же смогли ее прогнуть, смогли, пусть и так, пусть и обманом, пусть и при других обстоятельствах, но добиться ее покорности.

В какой-то момент Нике правда показалось, что Адам потерял к ней всякий интерес. Чаще всего она не слышала от него и слова в свой адрес. Бывало, что очередная девица из его постели высокомерно просила ее подать ей стакан воды или какой-нибудь предмет одежды. Но чаще всего они просто игнорировали ее присутствие, продолжали о чем-то разговаривать, будто она пустое место, уходили неспешно в ванную или в будуар, стоило Нике появиться на пороге с щетками и пыльниками…

В тот день все было точно так же, как и всю последнюю неделю. Омар снова привел ее к дверям, наказав слушаться. Она тихо постучала, вошла внутрь…

Адам, как оказалось, еще не закончил с очередной девушкой в его постели. Она была повернута ко входу, стоя перед ним в позе собаки. Смотря на дверь, он нависал сзади, жестко тараня ее, намотав волосы на кулак. Ника дернулась, когда их глаза пересеклись. Поспешно отвела взгляд и собиралась было резко ретироваться, как он хрипло и резко ее остановил.

— Стоять… — пригвоздил он ее своим повелительным тоном.

Ника сглотнула.

— Подними на меня глаза, — последовал следующий приказ.

Она робко посмотрела на него, но снова отвела взгляд. Слишком неправильно, порочно было то, что происходило перед ней.

Девица попыталась приподнять голову, но он не дал ей это сделать, придавив голову к подушке, не сбавляя темпа и размаха жестких толчков.

— Заткнись и слушайся меня — или не сможешь ходить и стоять… Не шевелись! — адресовал девице под ним, а потом снова перевел взгляд на Нику, — А ты, если не хочешь оказаться сейчас на ее месте, будешь смотреть мне в глаза, пока я не прикажу иначе…

И она смотрела… И умирала от этого взгляда… Тело словно парализовало. Внутри все горело. От ярости, ненависти, жажды. Какие-то непонятные ей, невысвобожденные инстинкты заставляли ее чувствовать то, что она никогда не чувствовала. Желание. Проклятое желание здесь и сейчас быть на месте этой женщины под ним — униженной, подавленной. Покоренной. Получающей дикое, нереальное удовольствие. Удовольствие в покорности…

В один момент девушка начала истошно кричать и биться в экстазе. Это было… Порочно, запретно, влекуще. Во рту у Ники пересохло. То, что происходило сейчас, называлось настоящим животным актом. Да, только оголенные инстинкты, только похоть…

— Никааа… — прохрипел он, не отрывая горящих изумрудов от девушки. Снова это странное ощущение тактильности его взгляда. Почему она так сильно его чувствовала? Откуда эта проклятая связь, эмпатия, чувствительность.

Он повторял ее имя, остервенело врезаясь в плоть своей подстилки, а Ника чувствовала, как внутри нее закручивается спираль…

Не выдержала. Закрыла глаза, порывисто выдохнув. В ушах гудело. Когда чувства и сознание снова вернулись к ней, она увидела, что они остались в комнате совершенно одни. Той, проводницы его порока, теперь перед ними не было. Стало совсем страшно.

Адам не скрывал своей наготы. Он шел на Нику, а ей и пятиться было некуда — позади только стена.

Его рука накрыла ее бедро поверх грубого сукна платья.

— Ты знаешь, что ткань царапает твои соски — и они призывно торчат всякий раз, когда ты приходишь сюда? — говорит все так же возбужденно-хрипло, нависая. Никуда исходящее от него напряжение не делось. Оно было с ним, в нем…

Пытается посмотреть на него. Не выходит. Снова глаза в пол. Чувствует его пальцы на своем подбордке, которые приподнимают ее лицо.

— Мне нравится эта кротость во взгляде. Тебе дико идет вот так стесняться смотреть на меня, красавица…

Дыхание Адама на ее щеке. Он слишком рядом, слишком близко.

Рука ползет по бедру, задирая ткань — секунда — и она между ног. Ника дергается, но его захват слишком умелый.

— Мокрая… Ника, ты мокрая… — полустоном-полушепотом на ухо, — когда ты перестанешь играть в глупую школьницу? Мы оба хотим этого… Нам обоим это нужно. Доверься мне, покорись — и станет легче. Мы сможем дать друг другу так много…

Он трогает ее между ног — порочно, горячо, растирая чувствительные точки…

— Нет, не надо, — молит она, впиваясь ногтями в эту наглую руку, — пусти… Ты… От тебя воняет той, другой…

Адам усмехается уголками губ. Снова этот порочно-капризный изгиб.

— Ты ревнуешь? Не хочешь, чтобы они были здесь? Одно твое слово, Ника… Одно слово…

— Пусти, пусти меня… — шепчет она, жмурясь, уворачиваясь от его рук…

Адам манерно цокает языком.

— Плохая девочка, опять ослушалась… Как ты должна ко мне обращаться? Господин или шейх… На «Вы»… Тебя следует наказать…

— Пустите. Прошу… — не выдерживает. На глазах проступают слезы…

В момент, когда, как ей показалось, она бы разлетелась на осколки от перехвативших эмоций, он внезапно отступает.

Ника порывисто дышит, схватившись за горло. Перед глазами рябит.

— Уходи отсюда, — говорит он тихо. И она хватается за эти слова как за спасительный плот, вырываясь наружу, со всей силы