Халхин-Гол/Номонхан 1939 - Стюарт Голдмен

в этой книге) и другие офицеры были направлены к Чжангуфэну для оценки ситуации. Их доклад, наряду с умеренной политикой командования Корейской Армии, подтвердил худшие подозрения воинственно настроенных штабных офицеров Квантунской Армии: явное нарушение советскими войсками государственной границы Маньчжоу-Го (ответственность за оборону которой несла Квантунская Армия) прошло безнаказанным из-за "слабовольной политики" командования Корейской Армии.

Эти офицеры, считавшие Квантунскую Армию элитными войсками Японской Империи, с горечью вспоминали попытку Генштаба блокировать их решительные действия во время инцидента на Амуре. Кроме того, офицеры Квантунской Армии, особенно молодые, возмущались своей пассивной ролью тылового гарнизона в Маньчжоу-Го, пока войска Экспедиционной Армии в Китае завоевывали себе славу на полях сражений разрастающейся войны. Командование Квантунской Армии направило в Генштаб в Токио и штаб Корейской Армии ряд решительных телеграмм, требуя использовать силу для освобождения Чжангуфэна и предупреждая, что если Корейская Армия не будет действовать решительно, то Квантунская Армия сама изгонит нарушителей. С этой целью командование Квантунской Армии начало сосредотачивать свои части в восточном Маньчжоу-Го. Такое вмешательство вызвало раздражение в штабе Корейской Армии, где генерал Коисо готовился передать пост командующего генералу Накамура Котаро (в порядке обычной ротации).

Пока между "подстрекателями" из Квантунской Армии, "умеренными" из Корейской Армии и Генштабом шла словесная перепалка, подобный же спор начался в среде офицеров Генштаба - более молодые офицеры начали открыто выражать сомнение в возможности решить вопрос Чжангуфэна дипломатическим путем. Лидером этих "активистов" был полковник Инада Масацуми из оперативного управления Генштаба. Инада предложил использовать Чжангуфэнский инцидент как возможность "разведки боем" для проверки намерений советской стороны. Он предупредил, что Москва, возможно, планирует использовать вовлеченность Японии в войну с Китаем для атаки Маньчжоу-Го. Поэтому, прежде чем направлять крупный контингент войск в наступление на Ухань, японский генштаб должен проверить советские намерения в "управляемом малом конфликте" в районе Чжангуфэна. Если советская сторона отступит, как было год назад на Амуре, или будет реагировать только локально, Япония может продолжать военные операции в Китае без опасений за Маньчжоу-Го. Но если Советский Союз ответит на "пробу сил" у Чжангуфэна крупномасштабным наступлением на Маньчжоу-Го, тогда Уханьскую операцию следует отменить и свести действия на китайском фронте к минимуму, чтобы перебросить главные силы на север, против СССР.

Полковник Инада сумел добиться влиятельной поддержки в пользу своего предложения, но не все поддержавшие его план разделяли его мотивы. Например, генерал Тада Хаяо предлагал вообще прекратить войну в Китае и перебросить всю армию на север для решающего удара по СССР. Он и его сторонники поддержали предложение Инады. Некоторые офицеры Генштаба, считавшие, что советская сторона продолжит провокации на границе, если не нанести ей сильный удар, и другие, поддавшиеся на зажигательную риторику офицеров Квантунской Армии, присоединились к тем, кто поддерживал решительные действия у Чжангуфэна. Как вспоминает Инада, всего за несколько дней большинство ключевых фигур в Генштабе и военном министерстве удалось убедить принять его предложение с неожиданной легкостью. Представители флота были против, но армейские офицеры смогли преодолеть их оппозицию. 19 июля план Инады был одобрен тремя голосами против двух на конференции пяти министров - основном руководящем органе в правительстве премьера Коноэ Фумимаро. Принц Коноэ, военный министр и министр финансов преодолели возражения министра иностранных дел Угаки и военно-морского министра Йонаи. Однако, как мы увидим, Угаки, сам генерал и бывший военный министр и губернатор Кореи, и адмирал Йонаи (будущий премьер) не сдались без борьбы.

В порядке подготовки к решительным действиям Генштаб приказал генералу Суэтаке сосредоточить его 19-ю дивизию в районе Чжангуфэна, но не предпринимать дальнейших действий без приказов. Когда новости о сосредоточении японских войск у Чжангуфэна достигли Хабаровска, маршал Блюхер поднял по тревоге 40-ю стрелковую дивизию, расположенную в районе бухты Посьет и направил два ее полка в угрожаемый районе. Этими силами командовал полковник В. К. Базаров.

Пока Литвинов и Сигэмицу продолжали переговоры в Москве, японский Генштаб готовил наступление - "разведку боем" на Чжангуфэн. Ожидая, что план вскоре получит одобрение императора, 19 июля в Генштаб был вызван генерал Накамура, который все еще не покинул Токио и только готовился отбыть в Корею. Накамура получил подробные инструкции: 19-я дивизия должна была захватить и удерживать высоту Чжангуфэн, но на ее действия были наложены определенные ограничения. В Генштабе надеялись, что Красная Армия не предпримет решительную контратаку, но если она все же атакует, 19-я дивизия должна удерживать Чжангуфэн "необходимым минимумом сил". Ни при каких условиях Корейская Армия не должна расширять зону операции за пределы непосредственной близости Чжангуфэна. Если же расширить зону операции решит советская сторона, военные власти в Токио предпримут соответствующие шаги. Чтобы избежать опасности эскалации, ни один японский самолет не должен появляться в воздухе в районе Чжангуфэна, даже если советская сторона введет в бой свою авиацию. И наконец, чтобы удостовериться, что Корейская Армия четко понимает и в точности исполняет все приказы из Токио, Генштаб назначил несколько своих офицеров представителями в штаб Корейской Армии в Сеуле и в 19-ю дивизию. Эти инструкции были переданы генералу Суэтаке, который ускорил подготовку 19-йдивизии с целью провести ночную атаку на советские войска на высоте Чжангуфэн 21 июля. Но прежде чем эта атака началась, возникло неожиданное препятствие, угрожавшее отменой всей операции.

Утром в пятницу 20 июля военный министр генерал Итагаки Сейсиро направился в императорский дворец в центре Токио, чтобы получить разрешение императора на использование силы у Чжангуфэна. Это считалось чисто формальной, почти ритуальной процедурой, ибо, хотя, верховное командование вооруженными силами Японии принадлежало императору, в современный период императоры редко пользовались этой прерогативой. Однако, министр иностранных дел Угаки и военно-морской министр Йонаи уже успели сообщить императору свои убедительные возражения относительно наступательной операции у Чжангуфэна - и командование армии об этом не знало. Император приказал своему адъютанту сообщить начальнику штаба армии и военному министру, что "неофициально" решено не давать высочайшего одобрения на операцию, и им нет необходимости являться во дворец по этому вопросу. В точности неизвестно, почему пожелание императора так и не было передано, но все источники сходятся на том, что генерал Итагаки, так и не узнав об изменившейся ситуации, настоял на аудиенции, на которой испросил разрешения мобилизовать войска для операции у Чжангуфэна. Император, раздраженный упрямством своего военного министра в вопросе, на который уже был дан отрицательный ответ, намеренно спросил Итагаки о мнении военно-морского министерства и министерства иностранных дел. Итагаки ответил, что с обоими министерствами уже проведены консультации, и их главы выразили согласие на применение силы у Чжангуфэна. Император, поняв, что Итагаки сознательно обманывает его, сделал выговор военному