Морриган. Отраженье кривых зеркал - Кармаль Герцен

Морриган хотела было напомнить, что именно с его вспышки ярости все и началось, но ее опередили.

– Дэмьен – солдат, – вдруг произнес низкий голос откуда-то сбоку. Она круто развернулась и увидела высокого мужчину с волевым лицом и рыжеватыми волосами. – И солдат превосходный.

– Я просил. Никогда. Не называть. Меня. Солдатом, – процедил отступник, враз словно ощетинившись иголками.

Однако смутить вошедшего было не так-то просто. Он лишь пожал плечами.

– Страж. Воин. Телохранитель. Не все ли равно? Слова – это просто слова, Дэмьен.

Судя по мрачному взгляду отступника, он был не согласен. Так сразу и не поймешь, с чего его так взбесило невинное с виду слово. Морриган знала Дэмьена лишь пару дней, но уже создавалось впечатление, что тайн у него не меньше, чем татуировок.

Она взглянула на незнакомца. Военная выправка, изучающий взгляд. Уголок рта поднят – некое подобие улыбки, которая не затронула оставшихся холодными голубых глаз. По-своему привлекателен, но вместе с тем… было в его облике нечто такое, что подсказывало держаться от него подальше. Увы, но подобной роскоши Морриган позволить себе не могла.

– Доминик О`Флаэрти, я полагаю?

– Верно полагаете. – Глава Дома все-таки попытался улыбнуться, правда вышло не особенно убедительно. А вот его глаза – очень светлые, отчего-то приковывали взгляд.

Морриган задалась вопросом: а не использовал ли он ментальные чары? На всякий случай поставила в сознании блок – непроницаемый барьер, сломить который не так-то просто. Насторожилась, когда по губам Доминика О`Флаэрти скользнула усмешка: он будто почувствовал ее манипуляции.

– Значит, вы и есть та чужачка с Верхнего города, которую Дэмьен привел в Пропасть?

– Уже наябедничал? – съязвила Морриган.

– Он обязан докладывать мне о посетителях Пропасти. Чужаках, которые здесь по обыкновению не жалуют.

По непроницаемому лицу Дэмьена сложно было понять его эмоции, но на какой-то краткий миг показалось, что в его глазах промелькнуло неудовольствие. Не привык находиться на вторых ролях и кому-то подчиняться? Что тогда привело его в Дом О`Флаэрти, если только он не был родственником Доминику?

– Значит, несмотря на то, что вы так тщательно оберегаете входы в Пропасть, здесь все-таки бывают гости из Верхнего города?

– Обычно они покидают Пропасть быстрее, чем отыскивают вход в нее, – заверил Доминик. – Но так как приходят они сюда исключительно за черной магии, нет резона видеть в них потенциальную угрозу. Ведь, прибегая к запрещенным Трибуналом чарам, они и сами становятся отступниками. И прекрасно знают, что в случае предательства мы, жители Пропасти, не будем молчать.

В голосе его звучало явственное предупреждение. Морриган усмехнулась, взглядом давая понять, что ее выпад хозяина дома оставил совершенно равнодушной.

– Так что привело в Пропасть и непосредственно ко мне вас и вашего… гм… фамильяра? – Взгляд Доминика О`Флаэрти остановился на вороне на ее плече.

Как и ожидала Морриган, Бадб тут же взвилась вверх и вернула себе человеческое обличье. Не успело толком проявиться ее тело, как она уже накинулась с гневной тирадой на главу Дома.

– Фамильяр? – Возмущению Бадб не было предела. – Прежде, чем что-то произносить, я бы советовала вам для начала хорошенько это обдумать!

Морриган закатила глаза – дражайшая матушка в своем репертуаре. Знает же, как важно для них обеих расположение Доминика, но сдержать свой характер даже не пытается.

На лице Доминика, однако, не отразилось ни тени недовольства. Напротив, произнося «Простите мне мою оплошность», он с таким восхищением смотрел на стоящую перед ним черноглазую ведьму… Кольнуло что-то – не ревность, нет, скорее, хмурое разочарование оттого, что в этом раунде их бесконечной гонки Бадб одержала вверх. На Морриган, привыкшую к соблазняющим и вожделеющим взглядам, Доминик О`Флаэрти так не смотрел.

Она мотнула головой, усилием воли избавляясь от глупых мыслей. Что ж, если раньше ключом к сердцу главы Дома О`Флаэрти она представляла себя, то теперь ситуация несколько изменилось. Но главное – любыми путями завоевать расположение Доминика, и судя по его плотоядному взгляду, семейка Блэр была на верном пути.

Поняв это, Бадб перехватила у Морриган инициативу.

– Мою младшую дочь жестоко убили, – надтреснутым голосом сказала она. – Но по воле случая в моих руках оказалась и ее душа, и тело. А значит…

– А значит, мой бокор может попытаться вдохнуть в нее жизнь, – кивнув, закончил за нее Доминик. Поразмыслил – явно нарочито, и не сводя взгляда с Бадб, которая в жесте отчаяния сцепила руки. – Не вижу причин отказывать вам – но, разумеется, с тем условием, что я лично буду присутствовать на ритуале. Семья – это святое.

Бадб зашептала слова благодарности, а Морриган едва заметно покачала головой. Странно было слышать подобные слова от человека, которого обвиняли в отравлении собственного отца. Впрочем… и о себе самой она не раз слышала множество самых диких слухов. И лишь только половина из них была правдой.

Увлеченная воспоминаниями, Морриган не сразу поняла, как ладонь матери оказалась в руке Доминика. Сжав пальцы Бадб в жесте ободрения и успокоения, он с видимой неохотой их отпустил.

– Я проведу вас к Ганджу. Понимаю, что вам не терпится увидеть вашу дочь живой и невредимой, но бокору понадобится время, чтобы приготовиться к ритуалу. А до тех пор вы обе – желанные гостьи в моем доме. Я распоряжусь, чтобы для вас подготовили гостевые спальни.

Вслед за Домиником и Бадб по деревянной лестнице Морриган спустилась вниз, в подвал особняка. Дэмьян не отходил от них ни на шаг, как сторожевой пес, чем сильно ее нервировал.

Вся подземная часть дома принадлежала бокору – это стало очевидно, стоило только оглядеться вокруг. Морриган не понаслышке знала о магии вуду, хотя сама никогда и не прибегала к ней, поэтому многие атрибуты были хорошо ей знакомы.

Четыре года назад, когда она была проездом в городе Атровейас на юге провинции, Трибунал поручил ей, как Охотнице, поимку колдуна, который мнил себя бокором. Мнил – потому что несмотря на многолетнее изучение вуду и непосредственно ритуала воскрешения, он решился нарушить самый главный его закон, гласящий, что тело и душа объекта воскрешения должны быть едины. На этот опрометчивый шаг его толкнула болезнь дочери, насланное на нее проклятие, от которого он долго и безуспешно пытался ее избавить. Умирающее тело дочери, пораженное проказой, стало ловушкой для ее души. Морриган не знала, в какой момент любовь к дочери настолько затмила рассудок бокора, что он решился на преступление. Как бы то ни было, зная о скорой смерти дочери, он поймал ее душу в филактерий, а затем убил ее ровесницу, жительницу Атровейас, и попытался соединить ее тело с душой дочери. Разумеется, ничего хорошего из этого не вышло – при таких чудовищных нарушениях ритуала магия вуду сработать не смогла. Точнее, дочь бокора все же ожила, но превратилась в безмозглого и беспомощного зомби, не способного ни говорить, ни мыслить.