Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства - Владислав Гончаров

Прием новых членов происходил в темном помещении, освещенном только восковой свечкой, перед маленьким столиком, покрытым черным сукном, на котором лежали крест, кинжал и револьвер. Кандидат клялся: «Солнцем, которое греет меня, землей, которая кормит меня, кровью моих предков, моей честью и жизнью моей перед Господом Богом клянусь, что с настоящего момента до смерти я буду неуклонно следовать правилам этой организации и всегда буду готов принести для нее любую жертву». На печати «Черной руки» были многозначительно изображены: флаг, череп, положенные крест-накрест кости, кинжал, бомба, пузырек с ядом и надпись: «Уедненье иди Смрт».

Вдохновителем и руководителем этого своеобразного общества, которое по духу своему скорее подходило к XVI, чем к XX веку, был полковник Драгутин Димитриевич, начальник отдела контрразведки при сербском Генеральном штабе, человек необузданный, благородный, окруженный поклонением и вместе с тем детски примитивный в стиле Ренессанса. Характеристику, данную ему Станоевичем, мы уже привели выше. Последняя страница устава помечена: «Белград, 9 мая 1911 г.». Имя Димитриевича фигурирует в списке членов за № 6.

Его главным помощником был майор Войно Танкосич; он тоже играл руководящую роль в убийстве короля в 1903 году. Впоследствии Танкосич организовал школу для комитаджей, где обучал боснийских эмигрантов, приезжавших в Белград. В 1908–1914 годах он пользовался среди них большим влиянием. Его характеризуют как человека спокойного, уравновешенного, обходительного в частной жизни и производящего впечатление сдержанного и даже робкого. Но он обладал суровым, необузданным, не поддающимся дисциплине нравом. Как вождь комитаджей в Македонии, он был известен невероятной суровостью в отношении к своим соратникам, а также личным героизмом, храбростью и присутствием духа. Он, несомненно, был честным и стойким патриотом; убеждение, что он выполняет свой патриотический долг, оправдывало в его глазах многие из его ужасных деяний.

Другим членом «Черной руки» был Милан Циганович (№ 412), фигура более таинственная и загадочная. В свое время он эмигрировал из Боснии в Белград и во время Балканской войны с турками служил под начальством Танкосича в качестве комитаджа. В 1914 году он в виде синекуры занимал небольшую должность на сербских казенных железных дорогах. Многие считают, что он вступил в организацию «Черная рука» для того, чтобы информировать Пашича. Танкосич и Циганович принимали непосредственное участие в подготовке заговора в Белграде: они снабдили трех молодых людей, отправлявшихся убить Франца-Фердинанда, бомбами, браунингами и ядом, который надлежало принять немедленно по совершении покушения на эрцгерцога.

Другим из наиболее старых членов «Черной руки» был Владимир Гачинович, который в списке членов, опубликованном в издании «Tajнa превратна организацijа», фигурирует за № 217. Как мы увидим ниже, этот человек развил деятельную террористическую пропаганду в Боснии своими литературными произведениями и организацией тайных террористических групп.

Из других членов «Черной руки» у Богичевича указаны следующие:

Душан Обтркич (№ 166), близкий друг Любы Иовановича, Михаил Живкович (№ 442), секретарь сербского кассационного суда, Дмитрий Новакович (№ 471), секретарь белградского университета, Милан Гаврилович (№ 406), секретарь Министерства иностранных дел, а впоследствии редактор газеты «Политика», М.А. Иованович (№ 401), секретарь железнодорожного управления, Боголюб Вутчевич (№ 407), полицейский комиссар, и Станое Симич (№ 467), чиновник Министерства иностранных дел.

Эти имена показывают, что «Черная рука» не была исключительно военной организацией, как это часто изображают. Вместе с тем из этого списка видно, что она не так уж разнилась от «Народной Одбраны» и не находилась по отношению к ней в такой оппозиции, как это тоже часто изображали. Хотя действительно, как это было указано выше, «Народна Одбрана» утверждала, что она занималась культурной подготовкой Великой Сербии, а «Черная рука», проявлявшая большее нетерпение, предпочитала действовать путем террористических убийств, но у обоих обществ конечная цель была одна и та же, и даже многие из членов числились в обеих организациях. Милан Ваеич был одним из десяти членов Верховного центрального комитета «Черной руки» в Белграде, и в то же время убийцы эрцгерцога называли его секретарем «Народной Одбраны» и говорили, что он снабжал их деньгами и революционной литературой.

Обе организации пользовались в Боснии одними и теми же доверенными лицами и имели общий «туннель» для сношения с ними. Например, Радо Малобабич, австрийский серб, осужденный за государственную измену в Аграме и ставший доверенным лицом «Народной Одбраны» в 1911 году, был в 1913 году рекомендован полковнику Димитриевичу Тодоровичем, начальником пограничной стражи в Лознице, а затем стал одним из главных шпионов «Черной руки» и сербской контрразведки. Связь между обоими обществами была такой тесной, что члены комиссии Карнеги по изучению Балканских войн не могли уловить разницу между ними.

Три молодых человека, собиравшиеся убить эрцгерцога, старались создать на суде впечатление, что они в Белграде поддерживали связь скорее с «Народной Одбраной», чем с «Черной рукой». Они заявили, что знают о последней только по слухам и на основании газет, но вместе с тем они признали, что, по их наблюдениям, Танкосич и Циганович были в плохих отношениях с «Народной Одбраной» и, может быть, достали им бомбы и браунинги, «потому что являлись членами другого общества».

Приблизительно с середины прошлого столетия и до мировой войны антагонизм между австро-венгерскими властями и угнетенными нациями в двуединой монархии все более возрастал. Это объясняется отчасти развитием национального чувства, которое все более усиливалось в течение XIX столетия, а отчасти гнетом со стороны габсбургского правительства и его невниманием к стремлениям славянских и румынских подданных монархии.

Особенно резкие формы принял этот антагонизм в Боснии и Герцеговине после оккупации их Австрией в 1878 году и усилился после аннексии в 1908 году. Недовольство усиливалось вследствие закрытия боснийского сейма и исключительных законов, которые были введены в действие, когда победы Сербии и значительное расширение ее территории в 1912 году вызывали брожение в народе. Но в 1913–1914 годах, когда Боснией и Герцеговиной управлял граф Билинский, сейм был снова открыт, исключительные законы отменены, печати была предоставлена широкая свобода и прилагались большие усилия в целях улучшения политических и экономических условий в Боснии.

Билинский, сам славянин (галицийский поляк), более сочувственно относился к сербам, чем его немецкие и мадьярские коллеги. Он надеялся при помощи примирительной политики добиться от сербского населения приблизительно такой же лояльности в отношении Габсбургов, какой отличались хорватская и магометанская части населения этих недавно аннексированных провинций. По переписи 1910 года, население Боснии и Герцеговины делилось по вероисповеданию (которое в данном случае является наиболее существенным фактором) на православных, магометан и католиков; их соотношение приблизительно определялось следующей пропорцией: 4:3:2. По переписи, насчитывалось 825 тыс. православных (главным образом сербов), 612 тыс. магометан, главным образом сербов и турок, и 442 тыс. католиков, главным образом хорват.