Кузнецов против абвера - Анатолий Степанович Терещенко

до тех пор будет существовать и борьба, в том числе среди людей и народов… Если бы люди остались жить в Эдеме, они бы сгнили. Человечество стало тем, кем оно есть, благодаря борьбе за свое существование. В этой застольной беседе фюрер утверждал, что мир, продолжающийся дольше двадцати пяти лет, вреден для нации, она деградирует… Война — самое естественное, самое обыденное дело. Война идет всегда и повсюду. У нее нет начала и нет конца в виде мира. Война — это сама жизнь. Война — всякая схватка. Война — исконное состояние…»

Перед войной с Польшей в общей картине поведения Гитлера обращает на себя внимание упорное, своеобразное, можно сказать, младенческое нетерпение, с которым он рвался к схватке с размятыми стальными мускулами. Когда в последние августовские дни Герман Геринг заклинал его не терять чувства меры, он ему жестко ответил, что всегда в своей жизни шел ва-банк.

В том же 1939 году Гитлер, беседуя с министром иностранных дел Румынии Григоре Гафенку, вел себя, по мнению румына, как «природная стихия». Уверовав в свою непобедимость, он раскрыл ее источник, выступая перед генералами 29 сентября 1939 года: «Всякая надежда на компромиссы — ребячество, вопрос стоит так: победа или поражение. Я поднял немецкий народ на большую высоту, хотя сейчас нас и ненавидят в мире. Это дело я ставлю на карту. Я должен сделать выбор между победой и уничтожением. Я выбираю победу… Речь идет не о каком-то частном вопросе, а о том, быть или не быть нации… Только тому может способствовать благосклонность Провидения, кто борется с судьбой».

Во всякой борьбе, по его мнению, существует две тенденции: одна в стиле рейнских нибелунгов — карликов, хранителей драгоценных сокровищ, отдавших их бургундской королевской династии, и другая — ссылка в свое оправдание на Чингисхана, который тоже отправил на тот свет миллионы женщин и детей. Война для него «роковая борьба, которую нельзя как-то подменить или обойти посредством какого-нибудь хитроумного политического или тактического искусства, война — это действительно своего рода схватка гуннов, в которой или остаешься стоять на ногах, или падаешь и гибнешь — одно из двух».

Вот содержание директивы № 1 о нападении Берлина на Варшаву, четкое и относительно короткое:

«Теперь, когда исчерпаны все политические возможности устранить мирным путем невыносимое для Германии положение на ее восточной границе, я решил добиться этого силой.

Нападение на Польшу должно быть проведено в соответствии с приготовлениями, предусмотренными планом «Вайс». День наступления — 1.9.1939, время — 4:45…»

Торопливость в решении начать войну с Польшей была, очевидно, вызвана опасением, что готовность населения к войне может ослабнуть, Еще более вероятно, он считал необходимым начать схватку, пока еще имелась возможность воспользоваться динамикой прошлых лет, которая падала на глазах. В ходе подобных рассуждений он прямо заявлял: «Тот, кто избегает битв, — не наберется сил, чтобы сражаться!» Эта его теория привела к практической победе над заносчивыми поляками, бросавшимися с саблями на немецкие танки…

23 августа 1939 года был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (пакт Молотова — Риббентропа). К нему прилагался секретный дополнительный протокол о разграничении между сторонами сфер интересов в Восточной Европе. По протоколу территории Латвии, Эстонии, Финляндии, восточных областей, входящих в состав Польского государства и Бессарабии, попадали в сферу интересов СССР, Литва и западная часть Польши были отнесены в сферу интересов Германии.

* * *

1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, а 17 сентября на ее территорию вошли советские войска. С падением Польши Гитлер обезопасил свой план очередного блицкрига в Центральной Европе от войны на два фронта — с СССР у него есть договор о ненападении. И вот уже в действии план «Гельб» — кодовое название немецкого плана блицкрига против Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и план «Рот» — против Франции. Шестинедельная война — Французская кампания с 10 мая по 22 июня 1940 года — закончилась победой. Нужно отметить, что старый план начальника генштаба Германии Альфреда фон Шлиффена, потерпевший провал во время Первой мировой войны, был использован с некоторыми изменениями Гитлером. План опирался на главную идею — обход французских оборонительных укреплений, удары с флангов и высадка десанта. На сей раз погоду сделали танки Гудериана и других генералов, проломивших оборону французов через Арденны. План же начальника штаба группы армий «А» генерала Эриха фон Манштейна нанести главный удар в центре группировки французских войск был отвергнут фюрером. Генерала даже сняли с должности.

Успехи же в первых двух блицкригах и впрямь были беспримерными. Всего три недели понадобились вермахту, чтобы разгромить Польшу, немногим более двух месяцев — чтобы немцы с победными стягами прошли по улицам Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Франции. Эти победы заставили экспедиционный корпус Англии в спешке отступить морем на свой остров в ходе Дюнкеркской операции Гитлера. Причем западная операция сопровождалась относительно небольшими потерями для вермахта — 27 тысяч убитыми, тогда как потери противника составили почти 135 тысяч только убитыми…

* * *

Николай Кузнецов много читал публицистики, как правило, немецких журналов и газет, передаваемых ему в том числе и через оперативные связи из числа берлинских дипломатов в Москве и технического персонала. Он понимал, что третий блицкриг, несмотря на договор о ненападении, нацелен на Россию. О восточном векторе уже без стеснения Гитлер разглагольствовал не только с генералами, но и с политическими деятелями.

С другой стороны, фюрер видел и учитывал все многочисленные слабые места своей новой концепции войны: риск борьбы на два фронта, превосходство в населении и огромные пространства, о которых как о главном оружии России предупреждал еще Отто фон Бисмарк.

Намерение напасть на Советский Союз еще до того, как решилась судьба войны на Западе, часто называют одним из «слепых», «загадочных», «с трудом поддающихся логике» решений Гитлера. Он же откровенно пояснял, что «…наш единственный шанс победить Россию состоял в том, чтобы упредить ее… Мы не имели права дать Красной армии использовать преимущества на местности, предоставить ей в распоряжение наши автострады для продвижения ее моторизованных соединений, нашу сеть железных дорог для транспортировки людей и материалов. Мы могли разгромить ее только в ее собственной стране, взяв инициативу действий в свои руки, в ее болотах и трясинах, но никак не на земле такого цивилизованного государства, как наше. Это дало бы ей трамплин для нападения на Европу.

Почему в 1941 году? Потому что никак нельзя было тянуть, тем более что наши враги на Западе неуклонно наращивали свою боевую мощь. Кроме того, ведь и сам Сталин отнюдь не бездействовал. Следовательно, на обоих фронтах время работало против нас. Поэтому вопрос должен звучать не так: «Почему уже 22 июня 1941 года?», а так: «Почему же не раньше?»… В течение последних недель мне