Уровень опасности - Игорь Симонов

А чтобы еще понятнее стало, въезжайте в Москву не с востока или с севера, а въезжайте с запада, въезжайте медленно, быстро все равно менты не дадут. И смотрите по сторонам и читайте объявления на щитах: читайте про филиппинских домработниц, про психотерапию как искусство, про то, что настоящий танк в подарок – это не шутка. И простое поздравление: «Поздравляю мою кисулю с днем рождения». Без имени, зато со вкусом и размахом. Знают только он и кисуля. Это уже для тех, кому по контракту давно выплачивать начали. Завез филиппинских домработниц, пригласил для жены психотерапевта, поставил танк на участке в гектар соснового леса, поздравил кисулю. Осталось еще часовню на участке построить. А может, уже и построил. Про это на щитах пока еще не пишут. Это сокровенное. Так, мужикам сказать между делом: в воскресенье на теннис опоздаю, утро у меня с духовником. Где-где, да у себя, на участке, не видели, что ли? Так приезжайте, хорошая часовня – деревянная, без единого гвоздя. Но главное – духовник, отец Николай – крутой мужик, он с президентским духовником на одном курсе учился.

Но и это не вершина – вершины нет, она как линия горизонта. Квартира, а лучше дом в Лондоне, если по службе, конечно, можно, детей туда же на учебу, вилла в Сардинии, другая на Лазурном побережье, можно еще на Карибах – есть там острова такие, ни одного черного. Лодки, самолеты, жене – бизнес ювелирный, кисуле – картинную галерею, да всего и не перечислишь. Про это по телевизору не рассказывают, чтобы совсем не испугать, но кому воображения хватает – едут за этим: студенты, проститутки, следователи, прокуроры…

Алексей приехал в Москву за другим. Все, чем Москва богата, было, конечно, интересно его молодому и любознательному уму и молодому здоровому телу. Как спортсмен накануне олимпийского старта может провести вечер за компьютерной стрелялкой, так и Алексей перед тем, как отнять чужую жизнь и отдать свою, жил в мире, который для окружающих был реальным, а для него стал виртуальным.

В длинной и запутанной цепочке событий редко можно найти такое звено, чтобы без ошибки сказать: если бы не это, то и последующих бы не было. Если бы отца не заморили в тюрьме (то есть Алексей понимал, что отец умер своей смертью – слишком он нужен был ментам как свидетель, но то, что до остановки его сердце довели, а могли и не доводить, – тут сомнений не было), если бы до боли, до судорог не было жалко сестру и мать, если бы на пути не встретилась Нателла, если бы по-другому повернулся первый разговор с Ахмедом… Но не у одного Алексея отец умер в тюрьме, и не ему одному было жалко сестру. Может, раньше тогда? С другим отцом да с другой семьей, с другим воспитателем, но тогда он попросту стал бы другим человеком. Не найти этого события. Не найти какой-то одной причины. Но если не найти такого события в начале цепи, то уж такое, которое не случись – и вся жизнь по-другому бы повернулась, есть всегда. И не приехал бы Алексей в Москву убивать, если бы не разговоры его с Ахмедом начиная с первой встречи, после того вечера, когда покинули последние сомнения и удушающий прилив злобы и ненависти к остановившим его в переулке ментам, к их сытым, наглым, тупым рожам вернул его к действительности, которую он на неделю покинул вместе с Нателлой. Наверное, ему нужна была эта неделя отдыха. Все, что было в прошлом, осталось в прошлом. Он ничего не забыл и не забудет. Впереди была другая жизнь, длинная или короткая, и пришло время ее начинать. Наутро он позвонил сестре, попросил потерпеть еще несколько дней. Сестра спросила, как у него дела. Нормально. Ты говоришь как-то по-другому. Тебе кажется, все в порядке. Сестра согласилась подождать, и это было главным. Враги разрушили все, что создал отец, но мать, сестра и он сам уцелели, и он теперь удивлялся тому, как долго мог оставаться в бездействии, нянчиться со своими страданиями, когда страдания близких были едва ли не большими, потому что ко всему, что пережил он, прибавился еще и страх будущего, в котором он-то и должен был стать опорой. Он позвонил Нателле, попросил прощения, сказал, что любит ее и хочет встретиться с ее родственником или кем там он ей приходится. «Хорошо, – сказала Нателла, – хорошо, мой любимый, ты знаешь, я все сделаю для тебя, он будет здесь послезавтра, его зовут Ахмед, я знаю, ты хотел бы, чтобы его звали Иван или Виктор, но его зовут Ахмед, с этим придется смириться». – «Пусть его зовут Ахмед, пусть его зовут бен Ладен, прости меня». – «Что ты, дурачок, я же просто смеюсь над тобой, я не хочу, чтобы его звали бен Ладен, я не хочу, чтобы мой любимый встречался с бен Ладеном». – «А ты хочешь, чтобы твой любимый встретился с тобой?» – «Это зависит от того, чего хочет мой любимый. Я всю ночь не спала, Лешенька, жизнь такая короткая, я не хочу больше проводить ночи без тебя. Я приду к тебе, когда ты скажешь. Как Настя? Я уже день как с ней не разговаривала».

Однако как бы ни хотелось Нателле и Алексею проводить ночи вместе, жизнь приготовила им обоим совершенно другие сценарии. На следующий день Нателла узнала, что ее мама заболела и ее положили в больницу.

– Это серьезно? – спросил Алексей и, получив неопределенный ответ, обнял свою красавицу, зарылся в ее густые черные волосы: – Я буду скучать и ждать тебя.

– Жди меня, любимый, – прошептала Нателла. – Я буду звонить тебе, и ты будешь звонить мне, и я приеду, как только смогу.

И они звонили друг другу на следующий день, и потом еще на следующий день, а потом Ахмед во время первой же встречи сказал Алексею, что звонить больше не надо, потому что своими звонками он может поставить жизнь Нателлы под угрозу. Он сказал это в конце первой их встречи в маленьком кабинетике пивного бара. Он был очень откровенен, он ничего не боялся, и это внушало уважение. Он сразу предложил Алексею перейти на «ты».

– Ты думаешь, почему я так откровенен с тобой? Удивляешься?

– Нет, – спокойно ответил Алексей, хотя какое уж тут спокойствие, ведь сразу стало понятно, о чем речь, да и Ахмед не очень скрывал, но ответил спокойно. – Я не удивляюсь, я думаю, ты уже понял, что к ментам я не пойду, а если тебе что не понравится, то вы меня замочите в какой-нибудь пьяной драке с лицами кавказской национальности.

– Правильно все понял, – усмехнулся Ахмед. – Надеюсь, что и дальше все правильно поймешь.

Ахмед уехал, сказал, что появится через два дня. И эти два дня были даны Алексею на размышления. Весь мир разом перевернулся, и, как в детской сказке, Алексей увидел вдруг, что люди вокруг те же, улицы те же, те же автомобили, а он уже не тот. Но и окружающий мир остался неизменным только на первый взгляд. Другими глазами смотрел другой Алексей на привычные улицы и автомобили, на знакомых людей, потому что хоть и в малой степени, но обладал уже знанием, которого у них не было. Их знание было из телевизора, в котором говорили, что в Америке очередной скандал, в Италии коррупция, в Грузии все сошли с ума, и в Украине тоже сошли с ума, а у нас в областной центр привезли дорогостоящее медицинское оборудование и новую школу наконец открыли в далеком селе. Да не простую, а всю с компьютерами. И все это вечером хорошо шло после тяжелого дня, наполненного всякой дрянью, – может, это сегодня такой день выдался, а завтра лучше будет. И это без водки так успокаивало, а если за ужином полстаканчика – так и совсем радостно засыпалось.