The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

повстанцами из Ниана). Несмотря на широко распространенную среди индийского населения ненависть к иностранным правителям, восстание не имело за пределами Авадха широкой социальной базы, сравнимой с тайпинами, и было скорее региональным явлением. Вся южная Индия оказалась незатронутой, и две другие армии сепаев - Бомбейская и Мадрасская - практически не сыграли никакой роли. В самой Бенгалии британцы имели настолько сильное военное присутствие, что район вокруг Калькутты оставался спокойным. В Пенджабе, аннексированном только в 1848 г., колониальному государству было выгодно, чтобы местная аристократия и коренные сикхские воины хорошо относились к нему. Действительно, после восстания сикхи составили основу британской армии в Индии. Вместе с шотландскими горцами и гуркхами из непальских Гималаев они были одной из важнейших героических "боевых рас", которые в глазах британской общественности обеспечивали безопасность империи.

Благодаря более широкому присутствию средств массовой информации, примером которого может служить великолепный корреспондент газеты "Таймс" Уильям Говард Рассел (впоследствии он также освещал события Гражданской войны в США), международная общественность была гораздо лучше информирована о событиях в Индии, чем о восстаниях в китайских внутренних районах. Индия была на шаг впереди Китая в области коммуникационных технологий. Телеграфная связь внутри страны, если ее не прерывали повстанцы, служила англичанам как в военных, так и в пропагандистских целях. Кроме того, впоследствии в Великобритании появилась обширная литература мемуаров. Великое восстание длилось гораздо меньше, чем тайпинская революция: всего двенадцать месяцев против четырнадцати лет. Нельзя сказать, что оно привело к обезлюдению целых районов страны или физическому истреблению высших слоев населения. Различны и истоки этих двух движений: в Индии - мятеж в армии, в Китае - гражданское религиозное движение, взявшееся за оружие под давлением своих врагов. Если тайпинской революции первоначальный импульс дало христианство, то индийское восстание было направлено на борьбу с угрозой христианизации. Но и в Индии тысячелетняя религиозность сыграла определенную роль, причем в большей степени у мусульман, чем у индусов. Накануне восстания мусульманские проповедники предсказывали конец британской власти, а в самый разгар восстания призыв к джихаду мобилизовал значительные слои населения (при этом оставался открытым вопрос о том, должны ли они также выплеснуть свою ярость против индийских немусульман). Однако стратегически острые лидеры старались не допустить, чтобы вражда между мусульманами и индусами ослабила восстание. Оно, конечно, не было, как подозревали в то время некоторые британцы, результатом великого (даже всемирного) мусульманского заговора. Тем не менее, религиозное измерение, лежащее в основе некоторых индийских мифов о национальном сопротивлении, не следует упускать из виду.

Восстания в Индии и Китае действительно носили патриотический характер и в этом отношении были близки к венгерскому восстанию 1848-49 гг. Возможно, их можно назвать протонационалистическими, хотя в Индии неясно, как удалось бы преодолеть традиционное разделение Субконтинента в случае успеха восстания. Движения в Индии и Китае потерпели более драматическую неудачу, чем европейские революции 1848-49 гг. Во всех случаях существующий общественно-политический строй изначально выходил из кризиса более сильным, чем прежде. Ост-Индская компания распалась, оставив короне право прямого управления Индией вплоть до 1947 г.; династия Цин продержалась только до 1911 г. В Китае в период реставрации Тунчжи (ок. 1861-74 гг.) Цинское государство начало проводить робкие реформы скорее военного, чем политического или социального характера. В Индии после 1858 г. британское правление стало консервативным и охранительным, более чем когда-либо опиралось на традиционные элиты и характеризовалось все большим расовым чувством дистанцирования от индийцев. Только после рубежа веков оно было вынуждено реагировать на новые политические вызовы со стороны индийской элиты. Ни в том, ни в другом случае нельзя сказать, что "реакционные силы" одержали победу над носителями "прогресса". Небесный царь Хун Сюцюань и Нана Сахиб (на самом деле Говинд Дхонду Пант, самый известный лидер индийского восстания, по крайней мере, за рубежом) вряд ли были людьми, которые могли бы повести свою страну в современную эпоху. На этом аналогии с Европой заканчиваются.

 

Гражданская война в США

В приговоре по Гражданской войне в США не может быть ничего открытого. Из всех крупных конфликтов середины века внутри общества именно в нем наиболее однозначно победили силы морально-политического прогресса. Их победа была связана и с "консервативной" целью сохранения уже существовавшего национального государства. В Индии и Китае дело обстояло иначе. Индийские повстанцы-сепои и поддержавшие их немногочисленные князья, безусловно, не смогли бы заменить великую интеграционную структуру, которую представлял собой британский военный и государственный аппарат; из успешного восстания не возникла бы индийская Пруссия, объединившая Субконтинент. Вместо этого, скорее всего, возникла бы еще одна череда государств, подобная той, что была в XVIII веке. Китай, управляемый тайпинами, определенно не был бы либеральной демократией (что бы ни планировал Хун Жэньань): возможно, возникла бы авторитарная теократия или, с течением времени, обновленный вариант конфуцианского строя без маньчжурской составляющей. Но движение тайпинов было настолько разрозненным, что трудно представить себе сохранение единой империи. Если бы Китай XIX века смог превратиться во множество национальных государств, были бы они экономически жизнеспособны? У нас есть основания сомневаться в этом.

В Северной Америке ситуация более однозначная. Победа Севера в 1865 г. не позволила надолго сформировать в регионе третье независимое государство, разрушив институт, который в американском контексте того времени сопутствовал всему консервативному или реакционному. Политические координаты Соединенных Штатов были совершенно иными, чем в Европе. Правые в США в 1850-1860 гг. не были сторонниками авторитарного правления, неоабсолютистской монархии или аристократических привилегий, они были защитниками рабства. Следует ли рассматривать Гражданскую войну в США под рубрикой "революция", как это делали некоторые современные наблюдатели (например, Карл Маркс или молодой французский журналист Жорж Клемансо)? Американские историки не раз обсуждали этот вопрос с 1920-х годов; сравнительный анализ придает ему еще одно измерение. То же самое можно сказать и о движении тайпинов. С сугубо конфуцианской точки зрения его участники были беззаконными бандитами, заслуживающими уничтожения, тогда как для поздних китайских марксистов они были предвестниками революции (а не "буржуазными революционерами"), которая по-настоящему началась только с созданием Коммунистической партии Китая в 1921 году. Но если мы говорим о европейских событиях 1848-49 годов как о революционных, то то же самое следует сказать и о тайпинах. Их революция тоже не удалась. Социальные преобразования, которые они осуществили, были, по крайней мере, столь же радикальными, как и все, что происходило в Европе в 1848-49 гг. Они не построили прочного порядка, но ослабили основные устои старого. Китайский старый режим рухнул в 1911 г., центральноевропейский - только в 1918-19 гг.

По масштабам насилия и смертности Гражданская война в США может быть