Кровь в моих жилах - Татьяна Лаас

обрадовался, словно она сказала твердое «да!»:

— Благодарю! — Он впервые с момента прихода вновь «заметил» Громова: — пожалуй, мы с приставом больше не будем докучать тебе, душа моя, и пойдем.

Тому удалось удивить и Светлану, и Мишеля — он решительно сказал:

— Простите, ваше сиятельство, но я тут нахожусь по служебным делам, и пока их не выполню — уходить не собираюсь.

Волков нахмурился и раздосадовано посмотрел на Александра Еремеевича. Тот, к удовольствию Светланы, в этот раз взгляд не отвел. Она решила вмешаться, подслащая княжичу пилюлю поражения в борьбе с каким-то приставом:

— Мишель…

— Да, душа моя? — тут же расцвел в улыбке княжич, забывая об упрямом приставе. — Я весь внимание.

— Мне нужно подумать о вещах для поездки…

Он поймал её руку и поцеловал, как победитель, в запястье:

— Хорошо, душа моя. Я заеду за тобой через три часа — тебе же хватит времени собраться?

— Мишель…

— Если не захочешь ехать — просто свяжись со мной по кристальнику… — Он качнул на прощание головой и вышел прочь.

Светлана не успела ему сказать, что кристальник у неё заблокирован Смирновым. Ничего — приедет, и Светлана без Громова ему все доходчиво объяснит. Ни в какой Волчанск к холодной, как селедка, княгине она не поедет, это уж точно. Еще бы понять, что так разочаровало Громова в отказе княжичу.

Александр Еремеевич кашлянул как-то неубедительно — близость к баюше сказывалась даже на нем, — и напомнил:

— Завтрак, Светлана Алексеевна? Правда, яичницу придется для вас жарить по новой.

— Не стоит.

Она прошла на кухню. Громов воспитанно выдвинул для неё стул и помог сесть за стол. Манеры ему, наверное, прививала мама. Для купца они у него слишком изысканные.

Он принялся споро накрывать на стол. Перед Светланой появилась тарелка с пирожками, кружка с кофе — огромная, просто умопомрачительных размеров. Сам пристав встал к плите, деля яичницу с побелевшими от жара желтками на две части. Может, он в армии денщиком был? Или даже адъютантом? Откуда-то же у него есть эти навыки.

Громов поставил тарелку с яичницей перед Светланой, сел сам напротив неё и, поймав жалобный взгляд баюши, растаял перед ней — взял к себе на колени, придерживая её левой рукой. Баюша довольно мурлыкнула и снова подмигнула Светлане.

Громов опустил глаза вниз и беззвучно прочитал молитву. Светлана последовала его примеру, снова гадая, кто же он на самом деле? Точнее, кем он был до того, как появился в Суходольске? Слишком длинна была его молитва. От отца досталась набожность или… От службы у кромешников? Нельзя упускать из виду тот маленький, призрачный шанс, что он мог быть перегоревшим магом.

Она, нарезая яичницу ножом, первой разбила тишину, возникшую после молитвы:

— Александр Еремеевич, могу я поинтересоваться ходом расследования?

Он поднял на неё глаза и серьезно сказал:

— Если это вам не испортит аппетит.

Светлана не сдержала смешка, вспоминая, как выживала первый год после «Катькиной истерики» и как быстро потеряла розовые очки, узнавая настоящую жизнь.

— Я родилась и росла в Санкт-Петербурге, и на момент «Катькиной истерики» была в городе. Мне аппетит ничем не перебить.

Громов прищурился, что-то явно прикидывая в голове. Светлана подсказала:

— Мне было тринадцать, как и княжне Елизавете, если вы пытаетесь высчитать мой возраст. Так вам удалось узнать что-то новое? Сутки прошли…

— К сожалению, тело княжны пришлось отправить в Москву без вскрытия. Его запретили — императорская же особа… Карл Модестович только и успел сделать заключение об орудии убийства — короткий обоюдоострый нож или кинжал. Больше ничего узнать не удалось. Синица не вылезает из Сосновского — ищет там следы берендея, Петров и я тут обходим всех, кого можно подозревать в оворотничестве. Пока особых результатов нет. Кстати, спасибо за список с магами и возможными берендеями.

— Внесите в него Ивана Сидорова — он служит у нас в управе.

— Уже внес, Светлана Алексеевна. Сегодня планирую с ним поговорить.

Про княжича он ничего не сказал — уткнулся взглядом в тарелку и принялся мрачно есть яичницу. О Волкове она сама завела разговор:

— Михаил Константинович тоже похож на берендея.

— Похож, — согласился пристав. — В его случае придется поверить на слово, что он находился в своем имении.

— А ведь оттуда легко добраться до Сосновского, Александр Еремеевич.

Он поднял на неё глаза:

— В любом случае, я его допросить не могу — он княжич. Я же мелкая сошка. Потребуется разрешение из столицы, чтобы его допросить, да и не мне это делать. Кромешники сами решат.

Светлана решилась, внезапно поняв его разочарование и оценив тактичность — он не стал настаивать на ненавистной поездке:

— Хотите, я все же съезжу в Волчанск и сама все разузнаю?

— Хочу, — честно признался Громов, — но не имею права уговаривать вас.

— Я очень люблю золотую осень, так что… Переживу ради неё и княжича, и княгиню.

Громов, отодвинув в сторону пустую тарелку — ел он жадно и быстро, — подался вперед, забывая о баюше на коленях:

— Вы видели князя Волкова?

Баюша напомнила о себе яростным мяуканьем — Громов тут же послушно выпрямился, еще и почесал её за ухом.

— Видела. Он точно не может быть нашим преступником — он десять лет прикован к инвалидному креслу.

— Значит, одним подозреваемым меньше.

Светлана не удержалась:

— Можно вопрос?

— Конечно, — разрешил Громов, принимаясь за кофе. Его он пил медленно, смакуя каждый глоток.

— Все же почему вы решили, что убитая — великая княжна? Она не слишком походила на портреты императорской семьи. — Она признала то, что заметил даже Синица: — Скорее, она похожа на меня.

Громов кивнул:

— Это меня очень тревожит, если честно.

— Поверьте, я много раз проходила проверку на истинное имя. Я Светлана. Быть великой княжной я не могу — княжны с таким именем не существовало. И на императорские портреты я совсем не похожа. Все же… Почему Елизавета?

Он задумчиво отставил кружку с кофе. Баюша провокационно муркнула — вот кому пора допрос устраивать! — и Громов решился:

— Дело в жемчужном ожерелье на убитой. Оно точно подтверждает, что это Елизавета.

Светлана не сдержала удивления:

— Жемчужное ожерелье? Из-за этого вы решили, что это Елизавета?

— Да. Есть еще один убедительный довод за это, но это не мой секрет — о