Жмых. Роман - Наталья Елизарова

Это было огромное двухэтажное здание, не лишённое красоты и вкуса: белое, украшенное в старинном португальском стиле орнаментом из голубой эмали. В своё время оно досталось дону Амаро Меццоджорно в счёт уплаты долга от одного разорившегося землевладельца, который, судя по слухам, там и покончил с собой после банкротства. Располагалось оно в некотором удалении от основных городских строений, на омываемой Атлантическим океаном песчаной отмели, заросшей кокосовыми деревьями, чуть поодаль — высились горы, в которые понемногу вгрызались застраивающиеся с каждым годом всё новые и новые улицы. Со всех сторон дом был обнесён высоким массивным забором из обожжённого кирпича. Середину площадки перед центральным входом занимал сквер: давно не стриженый газон, над которым возвышались две одинокие пальмы, заросли буйно цветущего кустарника, запущенный бассейн, где вдоль обезображенных тлёй водяных лилий неторопливо и совершенно безбоязненно скользили серебристые спинки хараки[56].

Я ума не могла приложить, что делать с этим мрачным и громоздким презентом дона Амаро, пока на моём горизонте не появился Отец Гуга. Не поладив с Темасеосом и Сантьяго, он поспешил разыскать меня и предложил свои услуги. Признаться, я не слишком доверяла этому пронырливому пройдохе, но, поскольку я всё равно подыскивала управляющего, а в его деловых качествах сомневаться не приходилось, взяла на работу.

Когда Отец Гуга предложил использовать дом в Копакабане в качестве гостиницы, я с энтузиазмом поддержала его: спрос на услуги такого рода со стороны иностранцев был небывалый, кроме того, наше правительство, чрезвычайно заинтересованное в так называемом «отбеливании» цветного населения Бразилии за счёт эмигрантов из Европы, всячески поощряло развитие гостиничного бизнеса… Спустя много лет я не переставала поражаться прозорливости Гуги, этого бродяги со смутным прошлым, — Копакабана стала одним из самых дорогих и элитных районов Рио, а стоимость ненужного «прощального подарка» возросла в разы.

…Полностью доверив устройство гостиницы Отцу Гуге, я с головой погрузилась в новую деятельность. Зная, что выращивание кофе не принесёт ничего, кроме убытков, я, тем не менее, не стала сворачивать его производство на моей плантации в Эспириту-Санту. Как и при прежнем владельце, с апреля по август крестьяне вместе со своими детьми приходили в Сантос, чтобы вручную собирать кофейные зёрна. Но, в отличие от многих фазендейро[57], не знавших, куда деть собранный урожай, я нашла выход из, казалось, критического положения. С помощью некоторых клиентов салона «Золото Пайтити», с которыми у меня когда-то завязались приятельские отношения, я наладила деловые контакты с импортёрами из Европы и Африки. По крайне низкой цене я закупала кофе у местных плантаторов и, включая запасы, хранящиеся на собственной фазенде, обменивала его на европейские товары: немецкие краски и медикаменты, египетское волокно, болгарские удобрения, а потом втридорога перепродавала всё это на бразильском рынке. Впоследствии моим главным торговым партнёром стала Германия, постоянно сокращавшая производство собственных товаров в пользу вооружения, — эта страна в те годы готовилась к большой войне. Со временем я стала поставлять немцам не только традиционный кофе, но и сахар, зерно, сою, мясо, масло, апельсины, хлопок. Они же, в свою очередь, ввозили в Бразилию станки, оборудование, запчасти к транспортным средствам… Без ложной скромности, я имела все основания поздравить себя: Великая депрессия[58], захлестнувшая мир, не только не поглотила меня, но и вынесла на небывалую доселе высоту успеха. Но это было только началом.

Постепенно придя к выводу, что мне крайне невыгодно оставаться простым экспортёром товаров, я приступила к созданию монополии. Не имея возможности осуществить свой замысел в одиночку, я разыскала в Калифорнии дона Амаро Меццоджорно и связалась и ним по телефону. Он выслушал меня с заметным интересом.

— Ты сказала — «Банк Антонелли»? — с нескрываемым изумлением переспросил он. — Я не ослышался, Джованна?

— Создание этого банка совершенно необходимо. Тогда для нашей будущей компании вообще не нужно будет иметь своих земель — это и хлопотно, и затратно. Мы сможем закупать прекрасное бразильское сырьё по самым низким ценам, поскольку заранее предоставим производителям кредиты на условиях, выгодных, в первую очередь, для нас. Таким образом, именно мы, а не производители, будем назначать цены на всю продукцию. К денежному авансу мы сможем приплюсовать стоимость удобрений, семян и пестицидов, которые обяжем покупать фермеров, опять же, по ценам, установленным нами… И это ещё не всё, дон Амаро. Монополия сохранит за собой право оценивать качество работ по удобрению почвы, посеву и уборке урожая. Она сама станет определять уровень оплаты за сбор и очистку сырья… Ну, как вам эта идея, дон Амаро?.. Алло! Почему вы молчите?!..

— Ты лишила меня дара речи…

— Так вы поддержите проект или нет?

— Не знаю, право… Возможно… наверное… Мне необходимо подумать… Ты накинулась так неожиданно…

— Пока вы будете думать, нас обойдут!

— Ну, хорошо, Джованна, хорошо… Я согласен.

— Тогда семьдесят процентов всех доходов — мне!

— О!.. — выдохнула в ухо трубка.

— Стало быть, договорились.

…С созданием банка и торгово-сельскохозяйственного концерна, в основе которых лежал капитал американских инвесторов, я поставила под контроль весь процесс производства и сбыта бразильского кофе, а в дальнейшем и другой агропродукции. Дело быстро набрало обороты, и отныне я не успевала затачивать карандаши для подсчёта прибыли — и это в самые тяжёлые и голодные для Бразилии годы. Но как только я обрела подлинное финансовое могущество, Небеса подложили мне очередную свинью. И все достигнутые ранее свершения стали казаться изощрённой и унизительной насмешкой.

…Он был одним из многих, и вошёл в мою жизнь, как и прочие — через постель. Знойным августовским вечером я встретила его в одном из местных питейных заведений, куда зашла с одной лишь целью — купить любовь на одну ночь. Меня устраивали краткосрочные необременительные отношения без привязанности и будущего: увидел, заплатил, использовал, а затем вышвырнул вон. Ни на что серьёзное не было ни времени, ни сил, ни желания. В последнее время я всё чаще обращала внимание на молодых парней, днём безуспешно отиравшихся возле всевозможных контор в поисках работы, а вечером — идущих в кабак забыться от гнетущей безысходности. Именно они становились объектом моего интереса. К услугам профессиональных альфонсов я не прибегала: их наигранные слащавые ужимки вызывали презрение.

Он сидел за соседним столиком с приятелями и буквально в упор расстреливал меня взглядом. Потёртая замшевая куртка, засаленная на рукавах, языки выбившегося из-под неё ворота красной холщовой рубахи, кожаная кепка, лежавшая рядом с бутылкой дешёвого сидра… Студент? Мастеровой? Механик?..