Лицо на пакете молока - Кэролайн Б. Куни

Он покачал головой. В машине стало гораздо тише, ребята чувствовали себя так, словно им на уши надели наушники. Девушка снова ощутила себя свободно и легко.

Рив остановился перед светофором, развернулся под эстакадой автобана и подъехал к мотелю.

С виду он был откровенно мерзким – одноэтажное здание с плоской крышей, ряд дверей с номерами, покрашенных дешевой желто-розовой краской.

– Как ты собираешься платить?

– У меня есть отцовская банковская карта.

Обоим надо было зарегистрироваться, вписав в журнал имена. Рив написал свое имя и фамилию высокими, прижатыми друг к другу буквами.

Она взяла ручку и замерла.

«У меня нет имени. Я не Джейн Джонсон, и не Джейн Джонстоун, и не Джейн Джейвенсен, и не Дженни Спринг».

Администратор заметил сомнения и скабрезно оскалился. В итоге она написала: «Джейн Джонстон». Мужчина развернул к себе журнал и прочитал вслух:

– Джейн Джонстон? Решили долго не заморачиваться, леди?

Тут он отскочил, потому что перед носом неожиданно появился кулак Рива. Однако вместо того чтобы ударить мужчину, тот просто взял с конторки ключ от номера. Потом схватил девушку за руку и вытащил на улицу. Тяжело дыша, они стояли под дождливым небом Коннектикута.

– Рив, я не могу, – с трудом выговорила она.

Дженни думала, что парень начнет спорить, но он не стал этого делать, а просто кивнул. Некоторое время ребята смотрели на сделанные из цементных блоков стены, окрашенные шелушащейся краской ванильного цвета, и ржавые водостоки на тротуаре. Оба знали, что, если бы приехали в более гостеприимное место в более спокойном и расслабленном состоянии, все было бы иначе.

Он пожал плечами, забросил ключ в почтовый ящик мотеля и двинулся к машине.

– Рив, когда мы это сделаем по-настоящему, все будет по-другому.

– Когда… – повторил он с нежностью в голосе.

Его худое лицо казалось еще более худым, а открытый рот – ртом незнакомца. Потом он лучезарно улыбнулся знакомой улыбкой и снова превратился в соседа Рива, на которого всегда можно было положиться, обхватил ее за талию, покружил на месте, остановился и поцеловал.

Это был долгий поцелуй, который она ощутила всем своим телом сквозь одежду. Лед страха сменился палящим огнем.

– Я что-то не уверен, что в состоянии вести, – заметил он, когда они сели в машину.

– Я точно не смогу с таким плотным движением на дороге.

– Тебе нужно набираться опыта вождения, так что – вперед.

Но сейчас ни ему, ни ей точно не нужен был опыт вождения. Хотелось совсем другого…

– Заводи мотор, – попросила девушка.

– Он давно заведен, – ответил он, и оба рассмеялись.

– Который час? – спросила она и подула вверх, чтобы откинуть с глаз намокшую челку.

– Поздний, – сказал Рив. – Не знаю, чего мы переживали по поводу того, что та семья в Нью-Джерси позвонит в полицию. Если мы не появимся дома, то в полицию позвонят наши родители.

Он осторожно потрогал ее волосы (те самые, за которые неоднократно ее дергал, когда был надоедливым соседом-мальчишкой). Так осторожно, словно она могла ему запретить, словно эти кудри были из чистого золота. Потом вздохнул так глубоко, что ей показалось, будто его рубашка разойдется по швам, и прислонился к боковому стеклу.

– Слушай, мы зарегистрированы в мотеле. В следующем месяце на кредитку твоего отца придет счет, а мама снова будет говорить о Меган и Филипе, – произнесла она, держась за ремень безопасности, хотя ей хотелось держаться за руку Рива.

– Не думаю, что маме захочется все это заново проходить. Я планировал, что, когда настанет моя очередь, как-то удержать все это от нее в секрете. Но, как обычно, у меня все случается гораздо позже, чем у Лиззи, Мегги и Тодда. Почему все именно так?

Парень завел автомобиль и поехал. Рив и Дженни забыли включить радио, поэтому продолжили разговаривать. У обоих было ощущение, что они не делали этого целую вечность.

Путешествие казалось каким-то бесконечным. Но чем ближе они были к дому, тем быстрее шло время. Они съехали с автобана и двигались по улицам своего города, миновав дома своих друзей.

– Дженни, – внезапно сказал он, причем таким тоном, что девушка невольно поежилась, – понимаешь, что мистер и миссис Джонсон были и мне как родители. Они участвовали и в моем воспитании. Каждый раз, когда Лиззи, Меган и Тодд меня доводили, я убегал к вам. Пока не знаю и не понимаю, что там с Нью-Джерси, но думаю, не стоит торопиться с выводами.

– Хорошо, – ответила она. – Не будем, не считая цвета волос моих и в этой семье, такого же платья, как на фотографии, и собаки Хани, о которой я вспомнила.

– Ладно, допустим, выводы напрашиваются сами собой. Через пару минут мы увидимся с родителями. Что будешь делать?

– Я обещаю, что второй раз тебе этого не придется переживать.

Она была намерена сдержать свое слово. Но при этом еще не до конца осознавала, сколько раз ей самой придется через это проходить. Всю жизнь то, что произошло в торговом центре в Нью-Джерси, будет с ней.

Машина поднималась вверх по склону холма. В домах Шилдсов и Джонсонов свет был включен во всех окнах, словно родители искали детей по всем углам.

– Приехали, – произнес Рив.

– Я не хочу одна заходить в дом.

– А я вообще не хочу никуда заходить.

Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Четверо разъяренных родителей ждали их на улице.

Как приятно, когда на тебя орут, привычно, по-родительски.

Напряженное лицо мамы со следами страданий было лицом ее мамы. Руки папы, которые так и хотели трясти ее за плечи до тех пор, пока у нее не начнут стучать зубы, были руками папы. Эти люди ее любили. Только любящие родители позволяют себе орать и злиться на своих детей.

Много лет назад Дженни разозлилась на Сару-Шарлотту, наступила ногой на ее очки и сломала капу для исправления зубов. Когда родители увидели на тротуаре пластиковые осколки, девочка на секунду была уверена, что ее убьют. Потом в шестом классе она списала во время контрольной работы по математике. Было много крика, после чего родители хотели на некоторое время запретить ей вообще выходить из дома куда-либо, кроме школы, хотя сама учительница ее простила. Однажды, когда им с Сарой-Шарлоттой было по десять, они услышали, что можно умереть, запив аспирин кока-колой, что и решили проверить. А как-то мама предложила Дженни самой стирать и гладить свои вещи, на что та ответила: «Нет, давай лучше это будешь делать ты, или я просто буду ходить грязной».

«Они – мои настоящие мама и папа, – думала Дженни. – И поэтому на меня злятся».

– Да как ты могла?! Ты, конечно, была очень расстроена и зла, но ведь можно было позвонить?