На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин

порядочном отдалении. Огонь и дым костров, а также шум, производимый Галом, отпугивали их.

Ночь тоже прошла спокойно, а утром, пользуясь толстой палкой как рычагом, Гал спустил бревна в неглубокий затон, связал в плот. Несколько уцелевших на стволе сучьев облегчили ему эту работу: бревна теперь не расходились и не проворачивались. Потом он подсунул под них поперек толстые палки — сверху, тоже поперек, положил такие же и каждую пару палок крепко стянул ремнями. После этого он переплел верхние палки гибкими ветвями, так что плот оказался под плетнем. Оставалось устроить шалаш, и плавучий дом будет готов!

К полудню все работы были закончены, и Гал мог переселиться в плавучий дом. Время охоты близилось! Гал будет охотиться там, где звери пьют воду Дуа. Но прежде чем пуститься вниз по реке к тропе Жажды, Гал добыл несколько рыбин и испек их в золе костра. Когда начнется охота, некогда будет думать о пище. Потом он перенес в плавучий дом оружие, снаряжение и запас пищи, поместил туда Рафа и, стоя в воде, сдвинул плот с места. Плавучий дом был тяжел и обломками сучьев цеплялся за дно. Дуа помогла Галу, развернула плот по течению и уже легко понесла вниз.

Раф растерянно повизгивал, оказавшись во власти Дуа, но человек рядом по-прежнему был деятелен и неустрашим, и собака успокаивалась, преодолевала страх перед водой.

Гал держался недалеко от берега. Если плот начинал царапать по дну, Гал шестом выводил его на глубокое место, а если плот относило слишком далеко от берега, Гал брался за рулевое весло — крепкий сук с рогаткой на конце, обтянутой кожей. Такими веслами издавна пользовались ланны, когда им случалось передвигаться на плотах. Гал пожертвовал своей накидкой, чтобы изготовить два весла — одно запасное, на непредвиденный случай.

Дуа понимала, чего хотел Гал, и не мешала ему управлять плавучим домом.

Гал стоял на плоту, и в груди у него пела радость: он не обладал мощью мамонта, носорога и тура, у него не было когтей и клыков, как у медведя, тигра и льва, он не мог соперничать в беге с лошадью и пятнистым оленем, но он все равно был могущественнее всех зверей на земле — властелином мира его делал разум и оружие. Он победил тигра, покорил два огромных дерева, построил плавучий дом, и Дуа весело несла его к тропе Жажды.

* * *

Правый берег реки был высок и обрывист. Своей крутизной он отпугивал зверей и привлекал множество птиц. Зато там, где он полого спускался к воде, постоянно можно было видеть зверей: сюда из степи вела Водяная тропа. Во время дождей она зарастала травой, в засуху была видна издали. По ней на водопой шли многочисленные стада — каждое знало свой час. На тропе Жажды издавна действовали особые законы. Здесь никто не чувствовал себя в безопасности, даже мамонты не задерживались долго, а хищники были осторожны и пугливы, как лань: их могли затоптать и лошади, и туры, и олени…

Травоядные с незапамятных времен приспосабливались к нравам своих врагов, учились противостоять хищникам, и те оказывались бессильны против плотных рядов травоядных, ощетинившихся рогами и копытами. Не предвидеть всего, что могло случиться на тропе Жажды. Человеку лучше избегать этих мест…

Но у Гала не было выбора, добыть кулана он мог только здесь.

Дуа помогла ему остановить плавучий дом около тропы Жажды. Прибрежные травы скрыли плот от любопытных взглядов, а Гал из своего шалаша мог видеть и берег, и идущие на водопой стада.

Его охота началась.

К концу дня появились волки. Они напились быстро и торопливо скрылись, заслышав ржание и топот лошадей. Табун приближался плотной массой, впереди и по сторонам выступали жеребцы. Они были настороже, ноздри у них нервно трепетали, глаза синевато поблескивали. Жеребцы охраняли табун, в середине которого шли кобылицы и жеребята. Волк, не успевший проскочить мимо табуна, вмиг был растоптан яростными стражами.

Едва табун утолил жажду, жеребцы начали проявлять признаки беспокойства. На водопой шли туры, надо было поскорее очистить для них берег. Движимые жаждой, быки торопились к реке, и коням, оказавшимся у них на пути, пришлось бы спасаться лишь в водах Дуа.

Врагов у туров фактически не было. Один матерый бык мог противостоять тигру, а лавина туров запросто смела бы со своего пути даже мамонтов. Туры соблюдали порядок, как у коней. Быки бдительно охраняли своих сородичей, но на пятнистых оленей, вплотную примкнувших к стаду, не обращали внимания.

Пили и купались туры не спеша, на тропу в степь выходили, сохраняя прежний порядок. За ними, торопливо утолив жажду, последовали олени.

Тигры, подстерегавшие здесь добычу, почтительно пропускали мимо себя могучих животных. Лишь неопытный молодой тигр приблизился к быкам. Он злобно ревел и бил хвостом, оскалив клыкастую пасть. Быки внимательно следили за ним. Тигр прыгнул, царапнул одного лапой, лишь возбудив у гиганта ярость. С поразительной ловкостью бык напал на тигра, и два других быка уже были рядом. Их нападение было так стремительно, что тигр не успел отскочить. Поднятый на рога, он испустил дух и безжизненным полосатым комом шлепнулся на землю. Другие тигры, убив трех пятнистых оленей, поспешили прочь со своей добычей.

Ночью среди прибрежных камней бесшумной тенью скользил леопард. Гал, бодрствуя в своем шалаше, с беспокойством поглядывал на луну: до брачной ночи оставалось не более трех дней. Успеет ли он вовремя вернуться к ланнам?

Днем к воде опять потянулись стада, но куланов не было. Что если их здесь вообще больше не будет? Земля велика, напьются в другом месте, итогда он опоздает на праздник брачной ночи…

Чтобы унять встревоженные мысли, Гал принялся нанизывать на тонкий шнур клыки и когти тигра. Сверло из бесцветного камня он носил с собой.

Миновали ночь, день и еще одна ночь. На водопой приходили туры, носороги, сайгаки, мамонты, олени, лошади, тигры, львы.

Куланы появились на третий день.

Приказав Рафу оставаться на плоту, Гал с оружием в руках ступил в воду и осторожно двинулся к табуну, наметив себе в качестве жертвы ближайшее животное — крупного жеребца.

Сделав десяток шагов к табуну, он замер на месте: внезапный случай изменил его планы.

То ли быки расшатали на берегу большой камень — они чесали о него бока, — то ли пришло время ему упасть вниз, — этот камень отделился от других камней, скатился к Дуа и ранил кулана-самку. Она упала у воды. Куланы-жеребцы окружили ее, заставили встать. Она неуверенно поднялась на трех ногах