Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих - Ричард Прам

Современная наука, занимающаяся изучением полового отбора, сосредоточена на исследованиях частных случаев, не выходящих за рамки интеллектуальной западни, в которую может попасть наука, так и не принявшая ни одной нулевой гипотезы или модели. В отсутствие нулевой гипотезы концепция адаптивного выбора полового партнера ничем не защищена от фальсификаций. В ней уже содержится заранее заготовленный ответ на любой вопрос, касающийся эволюции и функции любого эстетического признака. Если этот признак удается наглядно связать с генетической доброкачественностью или с каким-либо очевидным преимуществом полового партнера, адаптивная модель объявляется доказанной. Если же подобных связей отыскать не удается, результат рассматривается исключительно как провал, подразумевающий, что исследователь приложил недостаточно усилий, чтобы доказать правильность адаптивной модели. В таких заданных условиях главная цель для любого начинающего исследователя или студента заключается в том, чтобы лишний раз подтвердить то, что уже и так всем известно, каким-нибудь особо оригинальным способом, до которого никто не додумался раньше. Поскольку модель адаптивного выбора была принята благодаря ее приятной и удобной гармоничности и осмысленности, вся разработка концепции адаптивного выбора полового партнера выродилась в основанную на вере эмпирическую программу генерирования доказательств для подтверждения уже общепризнанной истины. Но назначение нулевых моделей состоит как раз в том, чтобы избавить науку от подобной бесплодной деятельности.

«Вещи просто случаются». Это утверждение может показаться нелепым и даже смехотворным, но в его простоте и безыскусности как раз и схвачена суть нулевой модели. В контексте эволюции путем выбора полового партнера мы вполне можем сформулировать нулевую гипотезу как «Красота случается просто так». (Напоминаю, что мы рассматриваем «красоту» с точки зрения восприятия ее животными.) В качестве нулевой модели происхождения эстетических признаков в природе такая «красота просто так» открывает очень вдохновляющие перспективы изучения эволюции красоты, связанной с сексуальностью. Мне кажется, Дарвин понял бы этот предложенный мной девиз и согласился бы с ним.

В данный момент очень важно еще раз подчеркнуть, что эстетическая теория выбора полового партнера вполне включает в себя обе возможности – и произвольную нулевую модель («красота просто так»), и адаптивную модель выбора партнера (модель честных индикаторов генетической доброкачественности и прямой выгоды). В конце концов, «мазерати» или «ролекс» могут быть одновременно эстетически приятными и в то же время выполнять утилитарную функцию – дарить удовольствие от скоростного вождения или исправно сообщать точное время. Таким образом, эстетический подход не исключает других возможных объяснений эволюции тех или иных брачных декоративных признаков. Напротив, адаптивный подход полностью отвергает вклад арбитрарного фишеровского выбора полового партнера, то есть носит принципиально более ограниченный характер.

Какие же возможны пути дальнейшего развития науки, изучающей половой отбор? Рассматривая каждый конкретный случай брачных украшений или токового поведения, мы должны прежде всего задать себе основополагающий вопрос: развился ли этот признак потому, что он предоставляет правдивую информацию о генетической доброкачественности или прямой выгоде, или же потому, что он просто сексуально привлекателен? И прогресс в данном исследовании возможен только в том случае, если сначала будет отвергнута нулевая модель, что «красота случается без причины».

Наука, изучающая половой отбор, остро нуждается в революционном пересмотре нулевой модели. Хотя, возможно, исследователям, увлеченным поиском адаптаций, эта идея не понравится, тем не менее у нас есть хорошие примеры того, как революции нулевых моделей в других областях эволюционной биологии оказались и успешными, и интеллектуально продуктивными, даже для адаптационистов. Так, в молекулярной эволюции пересмотр нулевой модели в 1970–1980-х годах привел к общему принятию нейтральной теории эволюции ДНК-последовательности. Теперь каждый, кто заявляет, что те или иные замены в ДНК являются адаптивными, должен сначала опровергнуть нулевую гипотезу, согласно которой такие изменения являются всего лишь нейтральными вариациями, возникающими в результате случайного дрейфа в популяции. В экологии сообществ революция нулевых моделей в 1980–1990-х годах привела к принятию нулевых моделей структуры сообществ. Теперь всякий, кто заявляет, что структура того или иного экологического сообщества определяется конкурентными взаимоотношениями, должен сначала показать несостоятельность случайной, нулевой модели состава этого сообщества. В обеих областях даже самые горячие приверженцы естественного отбора в конце концов признали эти нулевые нейтральные модели, поскольку с их помощью возможности тестировать и подтверждать адаптационистские гипотезы только возросли. Поэтому критически важно, чтобы эволюционная наука приняла нулевую модель полового отбора.

Противники принятия нулевых и нейтральных моделей в эволюционной биологии часто жалуются, что предлагаемые нулевые модели слишком «сложные», чтобы считаться таковыми. По их мнению, нулевые модели должны быть более простыми и однозначными. Однако такой взгляд свидетельствует о неверном понимании интеллектуальной функции нулевой модели. Например, если курение вызывает рак легких, то и объяснение причины возникновения рака легких в большинстве случаев простое – это сигареты. Если бы нулевая гипотеза, утверждающая, что рак не связан с сигаретами, оказалась истинной, то и причины, вызывающие рак легких, оказались бы более разнообразными, индивидуальными и сложными. Таким образом, нулевые модели – не обязательно простейшие из возможных объяснений. Скорее нулевая гипотеза – это предположение, что общий причинный механизм для каких-либо явлений отсутствует. В эволюции таким ключевым причинным механизмом является естественный отбор – вот почему гипотеза «красоты просто так» может быть принята за нулевую.

Понимая теперь, что поставлено на карту в случае, если мы откажемся от нулевой модели, можно вернуться к рассмотрению самца аргуса. Прежде всего нам следует охватить во всей полноте эстетическую сложность его брачных демонстраций, требующих эволюционного объяснения. Совокупность всех «брачных украшений» аргуса включает индивидуальный участок самца, поведение по обустройству ритуальной площадки и уходу за ней, вокализацию, разнообразный репертуар брачных демонстраций, в том числе весь комплекс движений, цвет кожи на голове, а также размер, форму и расцветку каждого пера. Брачное поведение самца аргуса по своей сложности не уступает опере или бродвейскому мюзиклу: в нем есть и музыка, и танцы, и искусно сделанные костюмы, и освещение, и даже оптические иллюзии, хотя разыгрывается это представление для очень немногочисленной публики и одним-единственным актером.

Верный способ изучить эволюционный механизм возникновения этого эстетического комплекса состоит в том, чтобы рассмотреть каждый его элемент с точки зрения «принятия решения». Сколько всего отдельных решений понадобится, чтобы оценить этот «мужской стриптиз» в исполнении аргуса? Если начать, допустим, с кончика одного первичного махового пера, мы увидим, что расширенная вершина опахала этого пера серого, а не коричневого цвета, с крупными точками красно-коричневого цвета – не белого, не охристого и не черного. Ближе к основанию того же пера фоновый цвет меняется на охристый, но точки остаются того же цвета, только делаются меньше и располагаются плотнее, а затем сливаются в узор, похожий на пчелиные соты. Каждый элемент этого узора мог бы быть другим. Они и в самом деле различаются – у всех остальных видов птиц, населяющих нашу планету. Биологи-эволюционисты, полагающие, что характер и форма каждого брачного признака определяются естественным отбором, должны не только описать само существование брачного украшения, но и объяснить происхождение и сохранение каждого специфического элемента его формы или окраски. В случае аргуса число независимых эстетических аспектов брачных демонстраций может доходить до сотен или даже тысяч, то есть практически неизмеримой эстетической сложности.