Рассказывая сказки - Энн Кливз

Эмма была так уверена, что за дверью увидит инспектора, что почти почувствовала себя обманутой. Она планировала сыграть ярость. Вы понимаете, что мой ребенок спит? Я уже сказала вам все, что знала.

Но человек, стоявший на пороге, был выше, чем Вера Стэнхоуп, лучше сложен, почти спортивного вида. Он стоял спиной к входу и смотрел на площадь. Его длинные волосы были спутаны. На нем была тонкая ветровка, в ногах стоял маленький рюкзак. Этого человека она никак не ожидала увидеть.

– Крис. Что ты здесь делаешь?

Он повернулся к ней лицом. Все то же задумчивое выражение, которое появилось у него в университете. Она думала, это наигранная мина, способ привлечь женщин, но оно, похоже, стало для него привычным. Под глазами у него залегли тени, и в свете фонаря черты лица выглядели более резкими, чем обычно.

– Приехал повидать сестру, конечно, – сказал он. Он нагнулся и быстро чмокнул ее в щеку ледяными губами. – Надеюсь, у вас тут есть пиво. А то придется отправить Джеймса на поиски. Я ехал весь день. Чувствую себя ужасно.

– Как ты сюда добрался?

– На последнем автобусе из Халла. Черт знает сколько времени пилил.

– Надо было позвонить. Я бы за тобой приехала.

– Я не верю в машины. – Он рассмеялся. Она не могла понять, была ли это шутка, чтобы оправдать его неудобные привычки, или он смеялся над ней за то, что она восприняла его всерьез. Она никогда не знала, как на него реагировать. Хотя Эмма была старшей, она всегда чувствовала себя униженной его интеллектом. Пропасть между ними стала еще шире после смерти Эбигейл. И они не пытались ее сократить.

Она осознала, что все еще стоит в проходе, не пуская его в дом, и отошла в сторону.

– Проходи. Джеймс готовит ужин. Я уверена, пиво найдется.

Кухня была в дальней части дома, и она провела Криса внутрь. Днем здесь было темно и угрюмо, но сейчас, после уличной прохлады, кухня казалась теплой и даже гостеприимной. Джеймс снова взялся за лук. Он нарезал луковицу на тонкие, почти прозрачные полукольца.

– Еды хватит на троих? Посмотри, кто пришел к нам на ужин. – Ее голос зазвучал неестественно весело. Она не могла толком понять, как они относились друг к другу. Они общались довольно любезно, но однажды, на минуту забывшись, Джеймс сказал ей, что считает ее брата заносчивым. И это правда, подумала она. Иногда казалось, что Крис презирает весь мир, за исключением, возможно, пары нобелевских лауреатов.

Джеймс оторвался от разделочной доски. Видимо, он услышал голос Криса из прихожей и заранее подготовил ответ.

– Конечно, – сказал он. – Рад тебя видеть. – Он секунду помедлил. – Роберт и Мэри знают, что ты здесь? Мы могли бы их тоже пригласить.

– Господи, нет. – Крис пришел в ужас. – Прежде чем с ними увидеться, мне нужно хорошенько отоспаться.

Джеймс скинул лук с доски на сковородку.

– В холодильнике есть пиво, – сказал он. – Достань и мне тоже.

Когда Крис повернулся к ним спиной, Джеймс закатил глаза и скорчил гримасу. С чего бы это? Из-за отношения Криса к родителям или из-за разочарования от того, что вечер наедине потерян? Эмма не поняла.

Пока Кристофер пошел наверх принять душ, она накрыла стол и зажгла свечи в маленькой узкой комнате, дверь в которую вела прямо из кухни. Джеймс готовил салат. Он осторожно посетовал через открытую дверь:

– Ну, правда. Крис мог бы хотя бы предупредить. Мы могли быть заняты. Кто вот так вот является на порог?

– Он зацикливается, – сказала она. – Решил нас навестить, вот и все. Принял решение и уже не думал ни о чем, кроме как о дороге.

Кристофер всегда был таким, даже в юности. Циклился на предмете или проекте. Отдавал все свои силы. Всем остальным занимался поверхностно, отстраненно, и учителя знали, что в мыслях он где-то не здесь. Фиксация заканчивалась так же внезапно, как начиналась, и он переключался на что-нибудь другое – динозавров, или гравитацию, или какого-нибудь композитора. Его помешательство на птицах длилось неожиданно долго. Возможно, теперь ему надоели и тупики, и он приехал сюда.

В свое время они решили, что его неожиданные увлечения связаны с эксцентричностью ученого ума. Теперь Эмма задумалась, когда же начались эти фиксации. После переезда в Элвет или после убийства Эбигейл? И так ли они безобидны, как казались тогда, или указывают на более глубокие расстройства? Она пожалела, что не приложила больше усилий, чтобы понять его, когда они жили дома вместе, и решила, что его появление было хорошим знаком. Еще не поздно узнать его получше.

Сначала они ели молча. Ветер почти стих, но Эмма все равно его слышала, даже фоном. Она сделала пару попыток завязать разговор, спросила Кристофера насчет его работы, квартиры в Абердине, но вскоре поняла, что он вымотан. Он сидел, положив левый локоть на стол, подперев ладонью голову, правой держал вилку и запихивал пасту в рот. Она видела, что Джеймсу это не нравится. Он был помешан на застольном этикете. Периодически веки Криса закрывались, потом он вздрагивал, просыпался и какое-то время таращился на них широко открытыми глазами, как будто забыл, кто они. Он выпил пиво и почти всю бутылку красного австралийского вина. Эмма размышляла, какие трудности могли привести его обратно домой. Может, подсел на наркотики? Может, так ведут себя во время ломки? Она понятия не имела. Возможно, его депрессия – она подумала, что он, возможно, действительно в депрессии, – вызвана окончанием какого-нибудь любовного романа. Она и не думала, что приезд Криса в Элвет может быть связан с Эбигейл Мэнтел.

Они перешли к сыру и фруктам. Джеймс мягко сказал ему:

– Слушай, ты явно устал. Ложись спать, когда захочешь. Мы не обидимся.

– Нет! – Кристофер снова дернулся и мотнул головой. – Нельзя. Еще рано спать.

– Ну а я, думаю, пойду. Мне завтра рано вставать. – Он многозначительно посмотрел на Эмму. Может, он думал, что они продолжат с того, на чем остановились, когда Крис их прервал.

– Я тоже скоро пойду. – Но она постаралась, чтобы в голосе не звучало обещаний. К тому же она его знала – как только Джеймс ляжет в постель, сразу же заснет.

Она подождала, пока он поднимется, принесла еще вина из кухни, открыла и налила каждому по бокалу. Она не выпивала столько с тех пор, как узнала, что беременна. Но раньше ей никогда не приходилась играть роль старшей сестры. Ребенком она больше нуждалась в поддержке. А Крис был независимым, замкнутым.

– Что случилось, Крис? – спросила она. – В чем дело?

Он впервые за вечер выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты не понимаешь? – он сказал это жестко, грубо. – Серьезно, ты настолько тупая, что так и не поняла?

Она почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.

– Прости меня, – сказал он. – Я в раздрае. Не спал с тех пор, как все это началось снова.

– Что? – резко спросила она. – Что началось?