В тихом омуте - Пола Хокинс

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Теперь он стоял совсем близко, и я увидела, что глаза у него слегка затуманены, а ухмылка глупее обычной.

– Ты почему сидишь в темноте?

Тут он заметил мой стакан и ухмыльнулся еще шире:

– То-то мне показалось, что водки стало меньше…

Он подошел, чокнулся со мной бокалом и сел рядом, прижимаясь к моей ноге бедром. Я отодвинулась, опустила ноги на пол и начала вставать, но он накрыл мою руку своей.

– Подожди, – сказал он. – Не убегай. Я хочу с тобой поговорить. Хотел извиниться за сегодняшний день.

– Все нормально, – пробормотала я, краснея и не поднимая глаз.

– Нет, мне правда жаль. Эти ребята просто кретины. Извини, что так вышло, ладно?

Я кивнула.

– В этом нет ничего позорного.

Я съежилась, не зная, куда деться от стыда. В глубине души я надеялась, что они не видели и не поняли, что это было.

Он сжал мне руку и, прищурившись, внимательно посмотрел.

– А у тебя красивое лицо, Джулия, ты это знаешь? – Он засмеялся. – Честно, я не шучу.

Он отпустил мою руку и обнял за плечо.

– А где Нел? – спросила я.

– Спит, – ответил он и, отпив, причмокнул губами. – Думаю, что после меня у нее уже нет сил. – Он придвинулся ближе. – А ты когда-нибудь целовалась с парнем, Джулия? – поинтересовался он. – Хочешь меня поцеловать?

Он повернулся ко мне, прижался своими губами к моим, и я почувствовала, как его язык, горячий и скользкий, пытается пролезть мне в рот. Меня чуть не вырвало, но я позволила ему это сделать, чтобы просто знать, каково это. Когда я отстранилась, он ухмыльнулся.

– Тебе понравилось? – спросил он, обдав меня жарким дыханием, запахом табака и алкоголя.

Он снова поцеловал меня, и я поцеловала его в ответ, стараясь почувствовать то, что по идее должна была. Его рука скользнула под резинку моих пижамных штанов. Я в ужасе дернулась, но его рука уже нащупала складку жира на моем животе и забралась в трусики.

– Нет! – Я думала, что кричу, но звук получился не громче шепота.

– Все нормально, – сказал он. – Не волнуйся. Немного крови меня не смущает.

Потом он на меня разозлился, потому что я никак не могла перестать плакать.

– Ну, хватит, не так уж было и больно! Перестань реветь! Ну же, Джулия, хватит плакать. Разве тебе не понравилось? Ты там была вся мокрая. Ну же, Джулия. Выпей еще. Глотни. Господи, да прекрати ты реветь! Черт бы тебя побрал! Я думал, ты будешь благодарна.

2015

Шон Таунсенд

Я отвез Хелен и отца домой, но у входной двери задержался – мне не хотелось переступать порог. Иногда меня одолевают странные мысли, и я изо всех сил стараюсь их прогнать. Я стоял на крыльце, а жена с отцом выжидательно смотрели на меня из прихожей. Я сказал, чтобы они ели без меня, потому что мне надо вернуться в участок.

Я – трус. Я знаю, что в такой день, как сегодня, обязательно должен быть рядом с отцом. Конечно, Хелен ему поможет, но даже ей не по силам понять всю глубину его страданий, то, что он будет чувствовать. И все же я не мог сидеть рядом с ним, не мог встретиться с ним взглядом. Мы не можем смотреть друг другу в глаза, когда думаем о моей матери.

Я сел в машину и поехал, но не в участок, а обратно на кладбище. Мою мать кремировали, и ее могилы там нет. Отец отвез ее прах в «особое место». Он никогда не говорил мне, куда именно, но обещал, что когда-нибудь обязательно покажет. Но так и не показал. Раньше я время от времени напоминал ему об обещании, чем всегда сильно расстраивал, и, в конце концов, перестал спрашивать.

В церкви и на кладбище никого уже не было, если не считать старой Никки Сейдж, медленно ковылявшей вдоль ограды. Я вылез из машины и направился по тропинке в сторону деревьев позади церкви. Когда я подошел к Никки, она стояла, держась за стену и хрипло дыша. Она резко повернулась. Ее побагровевшее лицо было мокрым от пота.

– Чего тебе надо? – прохрипела она. – Зачем за мной следишь?

Я улыбнулся.

– Я не слежу. Я проезжал мимо, увидел тебя и решил остановиться поздороваться. С тобой все нормально?

– Я в порядке, в порядке.

Однако со стороны так не казалось. Она оперлась о стену и взглянула на небо.

– Дело идет к грозе.

– Да, и в воздухе она чувствуется, – согласился я, кивая.

Она резко дернула головой.

– Так что, все кончено? С Нел Эбботт? Дело закрыто? Списали в архив?

– Дело не закрыто, – возразил я.

– Пока не закрыто. Но ждать осталось недолго, так ведь?

Она пробормотала под нос что-то еще.

– Что-что?

– Все уже и так ясно, верно? – Она повернулась ко мне и ткнула мне в грудь толстым указательным пальцем. – А ты ведь знаешь, что оно не похоже на предыдущее. На Кэти Уиттакер. Оно похоже на смерть твоей матери.

Я невольно отступил на шаг.

– Ты о чем? – спросил я. – Если ты что-то знаешь, то должна мне рассказать. Тебе что-нибудь известно о смерти Нел Эбботт?

Она отвернулась и снова забормотала себе под нос что-то нечленораздельное.

Сердце у меня учащенно забилось, и по телу прокатилась волна жара.

– Не упоминай мою мать! Особенно в такой день! Господи! Что за люди!

Она махнула рукой.

– Ты не слушаешь. Такие, как ты, никогда не слушают, – сказала она и неверной походкой направилась по тропинке, время от времени останавливаясь и опираясь о стену, чтобы сохранить равновесие.

Я разозлился на нее – она задела меня за живое и сделала больно. Мы знакомы уже много лет, я всегда был с ней вежлив и проявлял уважение. Понятно, что у нее проблемы с головой, но я никогда не считал ее плохим человеком, тем более жестоким.

Я побрел к машине, но потом передумал и решил сначала зайти в магазин. Там я купил бутылку односолодового виски «Талискер» – отец предпочитает его всем остальным, хотя вообще пьет немного. Я подумал, что мы выпьем вместе и это поможет мне загладить вину за неожиданный отъезд. Я представил, как мы сидим за кухонным столом с бутылкой между нами и поднимаем бокалы, чтобы чокнуться. Чокнуться за что именно? Едва представив себе эту картину, я почувствовал страх, и руки у меня начали дрожать. Я открыл бутылку.

Запах виски и жар в груди от алкоголя разбудили во мне детские воспоминания. Как я болел с высокой температурой, проваливался в неспокойный сон, а очнувшись видел маму – она сидела на краю кровати, убирала у меня со лба мокрые волосы и растирала мазью «Викс», чтобы сбить температуру. В моей жизни были периоды, когда я почти не вспоминал о ней, но в последнее время стал думать о ней все чаще, особенно в эти дни. Я вижу ее лицо – иногда она улыбается, иногда нет. Иногда протягивает ко мне руки.