Борн - Джефф Вандермеер

Увидев первую попавшуюся распахнутую дверь, я нырнула в нее, оказавшись в приземистом четырехэтажном здании с покосившимся стальным каркасом и перебитыми окнами. Наверное, когда-то здесь пытались жить, но теперь все стены поросли так называемым «мхом Компании». Он был вполне съедобен, следовательно, здание давно стояло необитаемым.

По обширному полу цеха разбросаны были прогнившие детали станков, там и сям попадались емкости с жидкой ржавчиной, а пыли хватило бы, чтобы похоронить десяток таких, как я. Ряды лестниц вдоль стен вели на крышу. Ничего ценного здесь не наблюдалось. Нам требовалось только то, что можно было сжечь, преобразовать или чему можно было выпустить кровь.

Борн, оказавшись внутри, заметно оживился. В одно мгновенье он вернул себе «походную» модификацию: сделался ниже, около пяти футов ростом, и распластал по полу широкое, устойчивое основание. Отверстие на макушке расширилось, количество щупалец увеличилось, но они стали короче и толще, за исключением одного, вытянувшегося вверх, словно перископ, обеспечивая ему лучший обзор. На концах щупалец появились глаза, таращившиеся во все стороны, будто часовые. Сам Борн называл подобный облик «многослойно-толстым».

– И что ты собрался делать? – поинтересовалась я.

– Исследовать вместе с тобой.

– То, что мы зашли внутрь, отнюдь не означает, что ты можешь опять быть самим собой. Ты должен оставаться Борном-в-человеческом-облике, пока мы не вернемся в Балконные Утесы, – напомнила я ему о том, о чем мы договорились еще дома.

Ни одно из глаз-щупалец даже не взглянуло в мою сторону, не похоже было, что он смутился или как-то озаботился моими словами. Все его внимание сосредоточилось на чем-то другом.

– Да, Рахиль. Ты права. Но они приближаются. Они скоро будут здесь, ты же хочешь быть готовой? Хочешь, да?

Меня захлестнул страх. Страх и топот бегущих ног. Множества ног. Они направлялись прямо к нам, их топот становился все громче, все быстрее, но я не могла понять, откуда идет звук. Ясно было одно: кто-то или что-то скоро будет здесь. Единственный путь, который нам оставался, это путь наверх. И мы побежали вверх по лестнице, по ступенькам, на крышу. Чтобы бежать быстрее, Борн вновь стал ящерицей.

Я и мой ящеромонстр взбирались по лестнице на крышу.

Мы не сразу увидели врагов, потому что те лезли из подвала. Потому-то я и не поняла, откуда доносился звук: эхо в помещении мешало сориентироваться. Разглядев через проем в крыше происходящее на первом этаже, я увидела, кто это был: из дренажной трубы выбирались порченые измененные дети вроде тех, что напали на меня. Настоящий калейдоскоп красок, текстур и огромное разнообразие конечностей. У одних были сверкающие панцири. У других – легкие, стрекозиные крылышки. Некоторые скалили клыки размером с мясницкие ножи, донельзя уродовавшие их рты. Мягкие, розовые, обнаженные или, наоборот, твердые и закованные в броню, они потоком изливались наружу. Карнавальное шествие убийц. Кое-кто, пользуясь терминологией Борна, был «модификацией», остальные – «доморощенными».

Борн охнул, точь-в-точь как я сама. Ему, похоже, не требовался бинокль, чтобы подробно их разглядеть. Его ящериная шкура покрылась наростами и колючками, он испускал слабый запах спирта и горелых спичек.

– Еще, – прошептал он. – И еще. И еще больше таких же.

– Тс-с-с, тише, – шикнула на него я.

Да, они прибывали и прибывали, с необычайно целеустремленным видом. Они выглядели патрулем. Вооруженные копьями, битами, ножами и мачете. У некоторых были дробовики, которые вполне могли быть заряжены, а могли использоваться и как дубинки. Детки разбежались по первому этажу, будто что-то разыскивая. Я похолодела, глядя на казавшиеся сверху крошечными отпечатки ножек, лапок, копытец и ботиночек, закруживших, как в танце, по пыльному полу. Наши с Борном следы быстро затерялись, когда дети хлынули из трубы, сразу все затоптав. Теперь у них оставались только следы собственного пребывания. На ступенях лестницы ничего не осталось, но дети явно искали нас, возможно, они наблюдали за нами снизу или услышали наши шаги.

Я не сводила глаз с отпечатков их ног, не решаясь разглядывать самих детей.

Щепки и покрытые гудроном камешки больно врезались в мою ладонь. Я старалась не шевелиться и не издавать никаких звуков, стать невидимкой, чтобы этим детям даже в голову не пришло посмотреть вверх и заметить блеск окуляров моего бинокля. Каждый шрам на моем теле заныл, запульсировал огнем. Пульсация эта была призывом к мести, мне пришлось подавить ее усилием воли. Ведь со мной был Борн. Он, конечно, убил четверых таких, но теперь их было больше двадцати.

Впрочем, он не собирался на них нападать. Похоже, он что-то уловил с помощью своих органов чувств, которые числом превышали мои. Застыл, сделавшись твердым, глаза превратились в дыры, где клубился розовый туман.

– Приближаются другие, Рахиль, – зашипел он, как чайник. – Новые штуки скоро будут здесь!

Новые штуки?

– Плохие, – выдохнул Борн, – плохие-плохие-плохие.

Этот его страх испугал меня больше всего.

Борн посерел, слившись с цветом крыши, распластался блином и, накрыв меня, попытался свернуться в рулон. Чем-то он напоминал шершавый язык.

– Прекрати! – прошептала я, чувствуя, что теряю контроль, а бинокль больно упирается мне в горло. – Хватит, не нужна мне твоя помощь, – я выбралась из-под края «блина». – Я должна все видеть. Я должна!

Выпроставшись по пояс из-под «блина», я вновь поднесла к глазам бинокль.

Снизу уже доносились вопли, рев и мокрое хлюпанье, с которым разрываются на части человеческие тела. Последыши Морда. Одни вошли через ту самую дверь, что и мы с Борном. Другие забрались через окна.

– Не смотри, – сказала я Борну. – Не смотри.

Но как я могла его удержать? Его тело было полно не только глаз, но и других рецепторов, которым не было названия.

Как описать то, что я увидела? Это была кровавая, быстрая бойня, отличавшаяся такой слаженностью, что трудно было отвести взгляд. Хуже всего то, что последыши Морда воплощали ту месть, которую я тысячи раз разыгрывала в своем воображении, только делали это в невероятном темпе.

Именно их скорость и потрясла меня больше всего. Ибо все они были золотыми медведями, огромными и прекрасными, ростом выше человека, с мощными мускулами, так и перекатывающимися под их шкурами, проступая твердыми, но гибкими виноградными лозами. Последыши двигались так быстро и изящно, что их можно было сравнить со змеями или выдрами в бурной реке.

Чудовищными золотисто-бурыми молниями они с порывистой, танцевальной легкостью разрывали на куски одичавших детей, отпечатки ног в пыли скрылись под красными лужами и ошметками внутренностей. Фонтаны артериальной крови. Головы, болтающиеся на жилах. Потоки темной крови из глубоких ран на бедрах. Хором визжа и лая, последняя пятерка дикарей образовала полукруг, вскоре также превратившийся в мешанину кишок и торчащих костей, по мере того, как последыши Морда наскакивали на детей с обеих сторон и заключали в свои давящие объятия, рвали плоть клыками и когтями.