Мемуары младенца - Олег Батлук

Ну, что я могу сказать… Фильм «Эммануэль едет в Канны» с лихвой оправдал свое название: весь фильм Эммануэль ехала в Канны. Совершенно одетая. И только в конце поездки стало понятно, зачем она туда ехала, но девять человек из десяти этого не увидели. А увидел это как-то случайно приблудившийся к нам в тот вечер паренек из нашего двора, вечно застенчивый и незаметный Леша по прозвищу Невидимка. С таким везением он мог бы легко стать миллиардером, сорвавшим джек пот в нескольких лотереях, если бы в СССР проводили лотереи, а не только «Спортлото». В какой-то момент нам пришлось всем кагалом отдирать Лешу Невидимку от решетки окна, через которое тот увидел доехавшую Эммануэль. Он оказался впечатлительным ребенком и, успешно отодранный, еще долго сидел на лавочке со скрученными побелевшими пальчиками. Что касается меня, то за свои драгоценные девять минут я увидел отель «Карлтон», Старый порт, Дворец фестивалей, ювелирный магазин, а также набережную Круазет с крохотной Эммануэль где-то вдалеке. Я даже не мог гарантировать, что это была именно Эммануэль, а не собака, например. Настолько вдалеке.

Во взрослой жизни я несколько раз приезжал в Канны туристом. И каждый раз меня тошнило от Карлтона, Старого порта, Дворца фестивалей, ювелирных магазинов и, особенно, от набережной Круазет.

Удивительно не эротичный город.

«Видео, ви-де-о, это не сказка, это не сон», пела легендарная группа «Мираж». Мы, дети восьмидесятых, поколение видеомагнитофонов, до сих пор можем верить в то, что нас воспитал Толстой и Достоевский. На самом деле нас всех воспитал Жан-Клод Ван Дамм и Майкл Дудикофф.

Я навсегда запомнил заветное жужжание волшебного ящичка в тот момент, когда он проглатывал очередную кассету.

На видеокассетах в Советский Союз контрабандой попадала жизнь. Нас, подростков, она будоражила вдвойне от того, что была не реальной (мы пробовали носить бревно на плече, как Шварценеггер в «Командо» – нереально; в СССР это было под силу повторить только одному человеку – Ленину на субботнике).

К нам в восьмой класс как-то пришла учиться непростая девочка, из оперы «я тут к вам на одну четверть спустилась с Олимпа». Непростая девочка перевелась к нам, в обычную школу, из Хогвартса, в силу каких-то неведомых обстоятельств.

Папа девочки был дипломатом. Ее мама ходила в норковой шубе. Вот такая семья.

Мама непростой девочки хотела, чтобы дочка побыстрее влилась в новый коллектив. Она постаралась в кратчайшие сроки незаметно втиснуть свою белую ворону в стайку серых голубей. Для этого мама в шубе решила устроить вечеринку у них дома, то есть фактически презентацию дочки. Мудрая женщина (что значит жена дипломата) пригласила не весь класс, а лишь лидеров мнений, как бы мы сейчас сказали. Я и мой дружок Юлиан попали в число избранных. Не то чтобы у Юлиана водилось какое-то мнение. Но зато у него был разряд по боксу, что часто перевешивало сотню самых убедительных мнений. На самом деле жена дипломата элементарно просчиталась, купившись на фантик: она предположила, что за душой мальчика с таким аристократическим именем должно быть как минимум имение в Переделкино и пара-другая сотня крепостных. Меня же позвали, как мелкого партийного бонзу и отличника. Приличная рамка для приличной девочки.

Кроме меня с Юлькой на закрытую вечеринку пришли еще несколько девочек и мальчиков. Среди них выделялись двое: сын трудовика, лоботряс, и второй первый отличник класса (после меня), противный страшненький ботаник. Все силы природы ушли на то, чтобы сделать его очень умным, и на внешность творческого задора не хватило: ботаник выглядел как молодой Кощей. Хотя, не исключено, что это просто аберрация моего восприятия: возможно, я подсознательно превращаю конкурента в карикатуру.

Гостей в большой квартире встречала непростая девочка, ее мама и ящик «кока-колы». Последний затмил и девочку, и ее маму, и даже большую квартиру. Хотя квартира и была большой настолько, что гости не смогли сосчитать общее количество комнат. Отца семейства дома не было: он пропадал в очередной загранкомандировке, бедолага.

Хозяйка дома, мама непростой девочки, приветствуя гостей в длинном гулком коридоре, приговаривала, что ее зовут Снежана Владленовна. Этим признанием она убивала входящих наповал. Имя Снежана Владленовна сразу ко многому обязывало гостей с простыми пролетарскими ФИО. Кроме Юлиана. Который на самом деле в душе был просто Юлькой, поэтому и его тоже.

Первый час светского раута прошел тухло, как и положено протокольному мероприятию по инициативе родителей. Мы ковыряли салаты и без конца дули «кока-колу», пока не начали подпрыгивать на стульях от газиков. Сын трудовика уже не знал, куда заныкать очередную бутылку – кончились карманы. Снежана Владленовна каждые пять минут заходила в комнату, обводила взглядом наши постные лица и восклицала: «Какие молодцы, как же здорово вы веселитесь».

В очередной раз женщина появилась в дверях комнаты уже в шубе. Она снова возгласила про «какие молодцы и т. д.» и добавила, что ей срочно нужно отбежать по делам. У нас блеснул луч надежды на достойное продолжение вечеринки.

«Но я вам не дам скучать!» – объявила Снежана Владленовна, и надежды рухнули.

Хозяйка дома пригласила всех в другую гостиную и предложила рассаживаться, кому куда удобно. Мы расселись, все, кроме сына трудовика. Тот не мог сесть, так как украденные бутылки «кока-колы» колом стояли в карманах и не давали ему согнуться.

Снежана Владленовна задорно взмахнула полами шубы и включила видеомагнитофон. Мы оживленно зашептались: о, вот это да, у них есть видик, целый видик! Лучики надежды вновь запрыгали по нашим лицам.

«Схарп!» – громко перевел название заморского аппарата ботаник, вундеркинд, знаток английского.

Тем временем Снежана Владленовна в задумчивости перебирала видеокассеты. Видеокассет было много. Они стояли на специальной полочке в шкафу под замком. В то время все видеокассеты были пиратскими, без красивых обложек. Названия фильмов писали от руки на бумажных корешках.

«Как в видеосалоне», – с благоговением произнес Юлька.

«Сколько же у моего мужа ерунды, – картинно и явно с расчетом на воспитательный эффект причитала Снежана Владленовна, – одни стрелялки, как у мальчишки. А тут что… О! Какой-то интересный фильм… в скобках подписано – „исторический“. Я сама не смотрела, но раз исторический, должно быть познавательно».

Все опять скисли. Вряд ли про фильм с Ван Даммом можно было сказать такое – «познавательно».

Но вариантов не оставалось. Снежана Владленовна поставила видеокассету в магнитофон, попрощалась, оставив дочку «за старшую», и ушла из дома по делам. Но перед этим мудрая женщина, жена дипломата, дипломатично заперла шкаф с остальными кассетами и забрала ключ с собой.

В течение нескольких минут после ухода Снежаны Владленовны на экране ничего не происходило. Нам демонстрировался черный фон с какими-то спорадическими проблесками жизни. Наконец замелькали первые кадры. Мы надели самые скучные лица в своем гардеробе и приготовились страдать.