Неопалимая - Маргарет Роджерсон

Из Восставшего устремилась сила. Следующая искра вспыхнула ярким пламенем. Огонь лизнул хворост и жадно, с треском принялся за сухую древесину. Теплое сияние озарило помещение, в котором, как оказалось, было не так уж много всего: наполовину починенные уздечки, висящие на гвоздях по стенам, да соломенный тюфяк, заваленный лошадиными попонами.

Стоило огню разгореться, как Восставший расслабился. Мои руки также перестали дрожать. Я уставилась на них с подозрением.

– А теперь съешь что-нибудь, – быстро произнес Восставший. – Ты не ела нормальной пищи все время, пока я был в твоем теле. Монашки иногда заталкивали тебе в глотку какую-то отвратительную кашицу, но вряд ли это считается.

И снова споры казались бессмысленными. Я подтащила сумки Леандра поближе и порылась в них. Листы пергамента, гребень из слоновой кости, запасное белье. И наконец, сверток, в котором лежали буханка хлеба, несколько сморщенных яблок и кружок сыра, залитый воском. Я колебалась, вытряхивая содержимое на пол. Что-то во всем этом мне не нравилось.

– Дым может привести к нам людей, – заключила я наконец; мои мозги работали значительно медленнее, чем обычно.

– Поблизости нет никаких людей. Если это изменится, в чем искренне сомневаюсь, то я разбужу тебя. – На мгновение наступила тишина. – Огонь тебя не беспокоит? – спросил он затем, словно бы раздумывал над этим вопросом некоторое время.

– Нет. – Периодически запах горелой ветчины вызывал у меня тошноту, но Восставшему не нужно было об этом знать. – Меня никто не заставлял лезть в огонь. Я сделала это сама.

Восставший снова замолчал. У меня появилось смутное ощущение, будто что-то в моем ответе его смутило.

– Давай ешь, – скомандовал он.

Я чувствовала, что он внимательно следит за мной, пока откусывала кусочек хлеба и жевала. Чем бы ни была эта буханка, она мало походила на грубый ячменный хлеб, который мы ели в монастыре. Я никогда не пробовала ничего подобного. Хлеб таял во рту, словно масло, а его корочка казалась золотистой в свете огня.

– Еще кусок, – подсказал Восставший.

Так была съедена вся буханка. Как только я глотала, Восставший приказывал мне откусить еще кусочек или пить из Леандрова меха с водой. Он не отступал до тех пор, пока крошки не покрыли мою рясу, а бурдюк не опустел. Затем позволил мне переползти на кровать и рухнуть поверх покрывал. Окруженная запахом лошадей, я почти представила, что снова оказалась в монастыре и сплю в сарае, чтобы не столкнуться с Маргаритой.

Мой полный желудок отяжелел и словно якорь тянул меня ко сну. Я испытывала смутное ощущение, что забыла что-то важное. Реликварий. Мне нужно держать реликварий в пределах досягаемости, на случай… на случай, если Восставший…

На случай, если Восставший что?

Дух что-то говорил, но я не могла собраться с силами, чтобы слушать.

– Спокойной ночи, Восставший, – пробормотала я, надеясь, что хоть теперь он затихнет.

И он умолк. Наконец наступила блаженная тишина. Я уже почти погрузилась в сон, когда услышала его негромкий ответ.

– Спокойной ночи, монашка.

– Мертвый. Мертвый! Мертвый!

Я резко проснулась от того, что клюв Беды находится прямо над моим лицом, а его серый сердитый глаз свирепо вперился в меня. Пока мозг пытался уловить суть происходящего, ворон перепрыгнул через меня, скользнув по коже хвостом, и выхватил кружок сыра из полуоткрытой сумки Леандра. Он триумфально захлопал крыльями, устремившись прочь, а добыча приглушила его выкрики «Мертвый!».

К тому времени, как Восставший заговорил, я уже откинула попоны и потянулась за своим несуществующим кинжалом.

– Здесь ничего нет – птица почувствовала меня, вот и все. В будущем нам придется быть осторожными в этом вопросе. – Разозленный, он проследил, как Беда улетает в конюшню. – Вместо этого мы всегда можем съесть ворона на завтрак.

Восставшему пришлось довольствоваться парой сморщенных яблок. Я оседлала Погибель и последовала за Бедой снова прежде, чем на горизонте показалось солнце. Сжимала в руках поводья, пробуя перчатки, которые раздобыла по дороге. Они были слишком велики, поэтому пришлось обвязать их бечевкой вокруг запястий.

Человек на дороге упоминал о моих шрамах. По всей вероятности, именно таким образом Круг попытается меня опознать. В остальном я ничем не выделялась; бледная кожа и черные волосы не отличали меня от сотен других девушек в Ройшале. Мне повезло, что в это время года никто не задумывается о том, почему путешественник носит перчатки.

Рясу, впрочем, мне пришлось оставить в деревне. Ее необычный вид сразу же выдавал во мне Серую Сестру. На мне по-прежнему были сорочка, ботинки и чулки, но вместо рясы я нашла в одном из домов льняную тунику и изорванный, погрызенный мышами шерстяной плащ. Среди беженцев, покидающих свои дома, я бы не привлекла внимания. За исключением того, что ехала на боевом коне Круга.

Погибель хорошо отдохнул и теперь, прохладным утром, рвался вскачь. Голова коня покачивалась в такт нетерпеливым шагам, и он, прижав уши, оглядывался вокруг, казалось, интересуясь каждой влажной веткой и паутинкой, покрытой росой. Когда мы спугнули из кустов кролика, он возмущенно фыркнул и взбрыкнул.

Реликварий святой Евгении при этом движении ударился о мои ребра. Я ощупала его края, убедившись, что форма по-прежнему скрыта под одеждой. Уверена, никто не заметит его, пока я не сниму плащ.

– Перестань так делать. Если ты продолжишь трогать реликварий, кто-нибудь это заметит.

Восставший, вероятно, был прав. Убрав руку, ощутила легкое беспокойство. Я начинала прислушиваться к духу, словно к странному попутчику – кому-то, кто разделяет мои цели не только из необходимости. Не следовало ослаблять бдительность.

Прошлой ночью мне повезло, что он не попытался предать меня. Я подозревала, что моя физическая немощь позволила выиграть время. Он не просто так заговорил о последствиях того, что его сосуды заходят слишком далеко, и знал, что я не сдамся без боя – что скорее умру, чем позволю ему овладеть мной. Скорее всего, он не мог позволить себе рисковать моим телом. После того, что случилось с его предыдущими сосудами, у него были причины быть осторожным.

– Монашка, я что-то почувствовал.

Я дернулась, выпрямляясь в седле.

– Что именно? – спросила резко, отгоняя свои мысли в сторону, словно дух шел за мной по пятам, чтобы записать их на бумаге.

– Не уверен, – ответил он после некоторого колебания. – Но что бы это ни было, оно рядом.

Этим утром мы не заметили ни единого признака жизни. Прямо сейчас Погибель вез меня через заброшенное поле, а его копыта с хрустом давили стерню, оставшуюся после уборки зерна. Я придержала его, прислушалась. Напрягая слух, казалось, расслышала слабый перезвон колоколов в отдалении. И кое-что еще – крики воронов.